Мария-Антуанетта. С трона на эшафот
Шрифт:
Сестрица не слишком разумна? Но надо ли ожидать от женщин, чтобы они все были похожи на Марию-Терезию? Вовсе нет, должны быть и вот такие – восхитительные кокетки, живущие лишь для того, чтобы прожигать жизнь и тратить деньги мужей. Иосиф готов был признать, что Антуан во много раз женственней своей матери и даже сестры Кристины (Мими). И в том, что она будет прекрасной матерью, тоже не сомневался, слишком желала Антуан детей, такими глазами смотрела на чужих малышей, готовая задаривать и целовать племянников ежеминутно. У королевы даже жил подобранный на улице
Иосиф вдруг понял, какая жена была нужна ему лично. Вот такая красивая и ветреная, чтобы ее можно было баловать и лелеять, очаровательная игрушка, которой совсем не нужно заниматься государственными делами, как Марии-Терезии, которую и не тянет ими заниматься. Пусть она путает страны, понятия не имеет, где находится Америка (где-то очень далеко, гораздо дальше Австрии), пусть не разбирается ни в политике, ни в экономике, зато прекрасно танцует, играет на музыкальных инструментах, всегда весела и очаровательна.
Антуан верна мужу, но это не из-за строгих моральных устоев, а скорее из-за лености натуры. Ее дальше легкого флирта не потянет. Но это только пока не проснулось сердце, если Антуан полюбит, то Людовику ее будет не удержать. Такие женщины влюбляются всей душой и навсегда. И муж – не тот человек, в которого она влюбится.
Будучи в Версале, брат постоянно выговаривал сестре (точно как мать: «Ты должна…»), Антуанетта согласно кивала:
– Да, Иосиф.
Но со стороны свежему взгляду лучше видно, что не так. А не так было многое.
Иосиф корил за неразумную трату денег.
За то, что не заботятся о жизни своего народа.
За бесконечное веселье и поводы для досужих сплетен.
За излишнее увлечение модными нарядами и немыслимые прически.
За азартные игры и поездки на карнавалы в масках.
Все эти укоры касались только королевы, король был куда более скромен, он не тратил на себя много денег, не ездил на опасные развлечения в Париж, не содержал дорогущих модисток и парикмахеров. Зато давал повод для сплетен, да еще какой!
Его император ругал за слабоволие и неспособность отказать никому из родственников:
– Людовик, вы не должны оплачивать долги своих братьев и тетушек. Достаточно того, что вы их содержите!
– Да, да, – кивал король, но Иосиф понимал, что все останется по-прежнему.
– Вы не должны позволять Антуанетте столько тратить на наряды и украшения!
Король поднимал свои немного выпуклые водянистые глаза и робко возражал:
– Я не могу.
Брат попробовал говорить с сестрой, объяснял пагубность ее поведения, которое приведет к падению популярности в народе. Антуанетта привычно обещала исправиться, начать вести новую жизнь, заботиться о благе народа, как это всегда делала матушка, начать читать серьезные книги вместо игры в карты… Из всего перечня выполнялось только одно – королева с удовольствием занималась благотворительностью, но это она делала и без воспитательных бесед брата.
Перед отъездом он долго сидел за письменным столом и писал наставления
И еще одному невольно улыбался Иосиф. У легкомысленной Антуан на уме кроме нарядов, причесок, драгоценностей и развлечений – браки. Если выдали замуж толстую Клотильду, то очаровательная, пока еще не такая полная, но уже вполне оформившаяся для своих тринадцати лет Елизавета вполне годилась в невесты.
В отношения между королевской парой вмешалась политика.
Из-за смерти в самом конце 1777 года Максимилиана Иосифа Баварского началась борьба за Баварское наследство, как когда-то за Австрийское. Антуанетта как «добрая немка» гнула проавстрийскую линию, а новый министр Верженн категорически с этим не соглашался. Людовик, уже прекрасно усвоивший, что супруга не разбирается ни в чем, кроме чисто дамских дел и музыки, мягко отодвинул королеву в сторону, дав понять, чтобы в дела не лезла. Но из Вены приходили одна за другой депеши с требованием склонить короля на свою сторону. Однако мягкий и нерешительный Людовик вдруг проявил завидное упорство и даже в знак благодарности Иосифу за обучение альковным делам не собирался вводить французские войска ему в помощь в Баварию.
Для Антуанетты эти сложности были далеки, она знала другое: во-первых, муж категорически не желает сделать ей приятное и удалить противного Верженна, во-вторых, несмотря на еженощные бурные занятия сексом, она не беременела. Второе было важнее, во стократ важнее. Теперь обвинить Луи в пассивности было никак нельзя, он активен, иногда даже чересчур. Неужели она все же бесплодна?
На помощь Антуанетте пришли не разумные подруги – принцесса де Ламбаль или новая ее пассия Жюли Полиньяк, сама рожавшая и знавшая о множестве подвохов женского и мужского организма, а простая служанка.
Антуанетта всегда доверительно и почти на равных разговаривала со слугами, то, что они слуги, люди помнили и так. Утром она, снова обнаружив расплывшееся на постели пятно, прежде чем вызывать камеристку с образцами тканей для одевания, приказала Габриэль, прислуживавшую в спальне, поменять для начала простыню и дать ей другую рубашку. Снова пришла «генеральша», как называли месячные. Никакие ночные утехи не помогали забеременеть!
Служанка, слышавшая, как старался ночью король, вдруг тихонько покачала головой:
– Ваше Величество не скоро дождется детей…
По другому поводу Антуанетта фыркнула бы как кошка, как посмела служанка лезть в ее дела?! Но тема была настолько наболевшей, что, услышав вместо насмешки в голосе девушки сочувствие, королева едва не расплакалась. Губы горестно дрогнули.
– Почему?
Что такого увидела на ее простынях Габриэла, чего не видят врачи, твердящие, что у королевы с организмом все в порядке, и у короля тоже?
– Ваше Величество… слишком часто спит с Его Величеством…