Мария — королева интриг
Шрифт:
— Возможно, Мария, возможно… Но если ему и удалось тронуть мое сердце, я категорически запрещаю вам говорить ему об этом. Женщина может, не нарушая своего долга, позволить обожать себя, но она не может показывать это. В Испании не считается грехом для женщины слушать заверения в любви. При этом дамы никогда на них не отвечают, каковы бы ни были их чувства… Замужние дамы, разумеется. К тому же я королева!
Мария рассмеялась:
— Я могла бы рассказать вам о королевах, которым случалось прислушиваться к своему сердцу и быть очень счастливыми…
Появление
— Готова поклясться, что она уже влюблена в него, и уверена, что ему есть на что надеяться. При условии, что он будет сдержан: он нынче вел себя, как будто они находились наедине и, как бы это сказать, как будто они знали друг друга целую вечность и встретились после долгой разлуки. Я искренне верю в то, что они созданы друг для друга.
— К несчастью, времени у нас немного! Да и возможностей тоже. Как устроить им встречу наедине?
— Мне кажется, вы большой мастер по этой части! — усмехнулась Мария.
— Ваш супруг придерживается широких взглядов, не то что король Людовик. Вам известно, как часто он исполняет свой супружеский долг по отношению к королеве?
— Не слишком часто, но все же достаточно регулярно, даже если это и производит впечатление исполнения повинности. Единственное, что ему нужно, — это ребенок. Что не мешает ему быть ревнивцем похуже иных испанцев!
— Ревность без любви особенно опасна. Речь не идет о том, чтобы развести короля с Анной Австрийской, но дать ей капельку счастья, обеспечив нам привилегированное положение. У короля не слишком крепкое здоровье, и если его жене придется стать регентшей, наши советы будут для нее самыми ценными.
— Наши советы? Вы хотите обосноваться здесь?
— Вам известно, что это невозможно, но я буду часто приезжать и направлять вас.
— Вы говорите так, словно Бекингэм тоже должен исчезнуть? — заметила Мария, слегка озадаченная.
— Джордж — просто чудо, но он мыльный пузырь. Он настолько одержим манией величия, что его гордыня в конце концов задушит его. Вы бы видели его перед кардиналом, кипящего и мечущего громы и молнии перед ледяной сдержанностью собеседника. Именно Ришелье следует опасаться в случае, если короля не станет.
Мария пожала плечами:
— Его быстро уберут. Королева его не любит, да и я тоже.
Тем не менее дата отъезда приближалась, ее с нетерпением ждали Людовик XIII и его министр и с тревогой Анна Австрийская и ее друзья.
Предполагалось, что королева будет сопровождать свою юную золовку до Булони, но царственному супругу все еще нездоровилось, и Совет в лице секретаря Бриенна предложил Анне остаться у постели больного.
— Он будет благодарен вам за это, мадам!
— Я не слишком в этом уверена. Кроме того, королева Англии настаивает на моем присутствии. И я поеду с ней.
Указание супруга не было выполнено. Пришлось лишь изменить намеченный ранее маршрут: Мария Медичи
Второго июня Генриетта-Мария и ее свита, в которую вошла и чета де Шеврез, а также Бекингэм покидали Париж, к большому облегчению Людовика и Ришелье, выведенных из себя непрерывно поступавшими донесениями и слухами. Разумеется, двое «влюбленных» могли встречаться лишь на людях во время праздников, следовавших один за другим. Помимо бала в Люксембургском дворце был также концерт во дворце Рамбуйе, где выступала знаменитая мадам Поле, певица и признанная красавица, прозванная Львицей и имевшая бессчетное число любовников (Среди которых был и король Генрих IV. Именно к ней он направлялся, когда его настиг удар Равайяка). Сам Ришелье дал роскошный ужин в Малом Люксембургском дворце, которым он был обязан щедрости королевы-матери. Были и другие празднества, во время которых они виделись и где им удавалось, несмотря ни на что, поговорить друг с другом. Герцог не скрывал своей страсти. Что до королевы…
Вечером первого июня она позвала мадам де Шеврез в свой личный кабинет. Войдя, та увидела, что королева раздражена, обеспокоена и недавно плакала. Мария хотела успокоить ее, но Анна резко оборвала ее:
— Завтра вы уезжаете, у нас мало времени. Вам известно, как огорчен милорд необходимостью возвращения в Англию. Он уверяет меня, что не переживет, если я не дам ему нечто в залог моего… моей…
— Вашей дружбы? — подсказала Мария с невинным видом.
— Не притворяйтесь дурочкой! Вам отлично известно, что я об этом думаю: если бы порядочной женщине было позволено любить кого-то еще, кроме собственного мужа, он единственный мог бы понравиться мне.
— Конечно, мне это известно. А ему?
Анна отвернулась, смущенная, несмотря на их близость со своей козочкой.
— Я сказала ему вчера. Он был этому так невероятно рад, даже клялся, что не покинет Францию, если не получит от меня…
— ..свидетельства, которое укрепит его дух в ожидании вашей следующей встречи?
— Не думаю, что мы вскоре увидимся. Да и он, возможно, тоже…
— Тут вы можете полностью доверять ему, мадам: он перевернет небо и землю, разрушит, если потребуется, политику обоих государств, лишь бы иметь возможность целовать ваши прекрасные ручки.
— Этого-то я и опасаюсь. А посему, в надежде несколько успокоить его, я решила дать ему то, что он просит.
— О, вы сделаете его таким счастливым! Что вы выбрали? Платок?
— Нет, платок может порваться, потеряться. Я предпочитаю предмет, который подходил бы как мужчине, так и женщине.
Тут Мария увидела, что на соседнем столике стояла одна из шкатулок с драгоценностями королевы. Анна достала оттуда черный бархатный футляр, в котором лежали шесть усыпанных бриллиантами подвесок, которые она протянула своей подруге: