Мария — королева интриг
Шрифт:
— Осторожно, мадам, это вино пьянит! Вы можете захмелеть.
— Тогда выпейте и вы! И между нами будет полное согласие.
— Оно всегда было между нами, не так ли? — улыбнулся он и тихо добавил:
— Не опасно ли нынче вечером?
— Почему бы нет? Через час Клод будет совсем пьян… Он, впрочем, и теперь уже хорош.
В самом деле, Клод непрерывно поднимал тосты за своих гостей, за союз двух стран, объединившихся за этим столом, за здоровье обоих монархов. Мария, точно кошка, караулящая добычу, следила за все более глубоким опьянением супруга и его сотрапезников. И когда пришло время вставать из-за стола,
Едва пробило два часа, Мария, на которой не было ничего, кроме бархатной шубы, подбитой мехом чернобурки, бегом бросилась через сад. Ночь была холодная, но подморозить не успело, а Мария пребывала в таком нетерпеливом возбуждении, что ей было даже жарко. К ее большому удивлению, Генри оказался перед дверью павильона, — Закрыто, — констатировал он. — И на этот раз у меня нет ключа!
— Закрыто? Кто мог это сделать? Я распорядилась, чтобы разожгли камин.
Он указал на окно, за которым не было видно ни малейшего огонька:
— Ни огня! Ни ключа! Что будем делать? Она прижалась к нему.
— Что нам нужно? Подойдет и беседка. Любовь нас согреет!
Догадываясь, что на ней ничего не было под мехами, он распахнул манто и обнял ее.
— Да, вы и впрямь горячая и такая сладкая, но не просите меня раздеться в такой холод. Моя кожа так и жаждет соединиться с каждым дюймом вашей. Однако насморк никогда еще не шел на пользу любовным играм!
— Тогда идем!
— Куда это?
— Ко мне… К вам! Все равно.
— Нет!
Голос Холланда прозвучал вдруг так резко, что молодая женщина отступила назад, будто он ударил ее:
— Почему вы так говорите? Когда я пришла к вам… Он решил, что она собирается расплакаться, и притянул ее к себе:
— Тише! Послушайте меня! Нужно смотреть правде в глазе: любить друг друга нынче ночью будет крайне неосмотрительно.
— Но почему?
— Вам не приходит в голову мысль, что, возможно, нас заманивают в ловушку? У нас с вами нет ключа, но кто-то же взял его!
— Кто, по-вашему?
— Откуда мне знать? Ваш супруг?
Мария рассмеялась, не стараясь даже приглушить свой смех:
— Он? Бедняжка! Он спит, как ангел, если только ангелы могут напиваться пьяными. На что ему этот ключ? Это наверняка Гомэн, мажордом, взял ключ по ошибке!
— Притом что вы велели разжечь огонь? Поглядите! Он подвел ее к одному из окон павильона, сквозь которое не было заметно никаких отблесков:
— Смотрите! Огня нет!
— Тысяча чертей! — вдруг разозлилась Мария. — Что все это значит?
— Сегодня нам лучше расстаться, — мягко сказал Генри. — Для меня это мучительно, ибо я так сильно желаю вас, но я вовсе не хочу наткнуться на Шевреза со шпагой в руке. Завтра увидимся в «Цветущей лозе» в обычное время.
— Так долго ждать? — простонала она. — О, Генри, я не смогу, да и вы тоже! — добавила она, тесно прижимаясь к нему, сообразив, как нужно действовать.
— Ты права!
Прижав ее к стене, он собирался раздеться, чтобы овладеть ею, но тут на ведущей к павильону аллее скрипнул песок…
Быстрый, как молния, Холланд схватил Марию в охапку и вместе с ней спрятался за пышным кустарником, обрамлявшим небольшую постройку. Там он поставил ее на землю, зажимая ей рот рукой, чтобы не дать произнести
Но она поняла, что он не так уж не прав, когда сквозь ветки блеснул огонь факела в руках мужчины. Звук шагов становился все явственнее.
И вдруг Мария сама зажала рукой рот, чтобы не закричать: ночным визитером был ее муж! Собранный, осторожный, как охотник, напавший на след дичи. Хуже того, он был полностью одет и при шпаге. Мария в ужасе поняла, что он не был ни настолько слеп, ни настолько глуп, как она полагала, что он притворился пьяным, чтобы застать их врасплох, что эта ночь в лучшем случае закончится дуэлью, а в худшем — убийством. Напряженное выражение его лица, которому отблески пламени придавали еще более зловещий вид, не оставляло сомнений. Он находился на расстоянии семи-восьми туаз (Туаз — старинная французская мера длины, равная 1, 949 метра) и продолжал приближаться.
— Главное — не шевелитесь! — шепнул Холланд на ухо спутнице. — Ложитесь на землю: ваш плащ черный… Если он вдруг увидит вас, сделайте вид, что лишились чувств.
Мария почувствовала, как Генри бесшумно отступает от нее. Тихо, не задев ни одной веточки, он двинулся вдоль стены, намереваясь обогнуть сад. Шеврез все приближался. Несмотря на холод, на лбу молодой женщины заблестели капельки пота, едва она вспомнила ужасные истории про обманутых супругов, которые подвергали своих жен страшной мести, не страшась преследований королевского правосудия. Так будет и с ней, если Клод убьет ее. Людовик XIII будет только счастлив избавиться от нее! Убийцу пожурят для формы, после чего он сможет спокойно подыскивать себе новую супругу…
Он был уже совсем близко. Она видела, как он поднялся на две ступеньки, нажал на ручку двери, которая не поддалась (значит, у него тоже не было ключа?), а потом резким ударом ноги вышиб дверь и проник внутрь. Мария воспользовалась шумом, чтобы побежать вдоль стены вслед за Генри, для чего ей пришлось снять домашние туфли и бежать босиком. Мария была так напугана, что не замечала ни холода, ни мелких камней под ногами.
Никогда сад не казался ей таким огромным! Трудный путь казался ей бесконечным, тем более что теперь она не знала, находится ли Клод по-прежнему внутри павильона. Почти достигнув дома, она услышала шум за спиной, за которым последовала серия английских ругательств. Мария догадалась, что это Генри пытается отвлечь внимание Шевреза, чтобы дать ей возможность успеть вернуться к себе! Оглянувшись, она разглядела его высокую фигуру, поднимающуюся с земли, а затем удаляющуюся в сторону павильона. Она поспешила в дом, взбежала вверх по лестнице и влетела в свою спальню, погруженную во мрак: перед уходом она задула свечу, как делала обычно перед сном. Мария бросила свой плащ на кресло, пошарила вокруг в поисках ночной сорочки — огонь в камине почти потух, лишь слегка краснели угольки, — не нашла ее и юркнула в постель, чтобы согреться. Вечером постель разогревали грелками, но с тех пор она уже успела остыть, и простыни показались Марии почти такими же ледяными, как плитки пола в прихожей и ступени лестницы.