Мария Медичи
Шрифт:
Королева снова жаждет войны. Обещают войска Валленштейн и Карл IV, готовы сдать города герцог де Гиз и Матиньон.
Но все это только иллюзии и вздор. Филипп IV по-прежнему настроен недоверчиво. Он понимает, что война с Францией неизбежна, но не хочет преждевременной войны, вызванной неразумной поддержкой слабой партии Гастона и его матери. 21 августа испанский король направляет инфанте очень точные и четкие инструкции по поводу ее поведения в отношении Марии Медичи: «Ваше Высочество понимает, что мне не подобает слепо соглашаться на все эти союзы, а также позволять тому, кто отдал себя под мою защиту [то есть Гастону Орлеанскому], снова рисковать, не
Испания не зря поступала так. Гастон ускорил свои переговоры с кардиналом. Мария Медичи вырвала у сына два обещания: он сообщит ей о возможных переговорах с Людовиком XIII и Ришелье и речь должна идти о его матери, Карле Лотарингском, короле Испании и французах — сторонниках Гастона и королевы. Гастон Орлеанский поклялся, но, по своему обыкновению, слова не сдержал: он вел переговоры сам и только о себе.
Тогда Мария решила сообщить об этом в Испанию и Карлу Лотарингскому, тем более оказалось, что Гастон предложил разорвать его брак с Маргаритой. Карл упрекнул инфанту в том, что на своей территории она приняла человека, которой готов обесчестить его семью.
В конце июля 1632 года все только и говорили о тайном браке Гастона и Маргариты. Пытаясь сохранить шанс урегулировать отношения между Людовиком XIII и Гастоном, кардинал всеми силами старается помешать Маргарите встретиться с Гастоном в Брюсселе. Но Карл IV, напротив, боясь предательства Гастона, стремится соединить Гастона и Маргариту, чтобы не дать брату короля развестись со своей женой.
Людовик XIII приказывает захватить земли Лотарингии, подчиняющиеся Французской короне, и требует выдачи принцессы Маргариты. Кардинал Лотарингский и Карл IV не могут помешать захвату земель, но организуют побег Маргариты из Нанси.
Принцесса попросила убежища у инфанты, что несказанно обрадовало Марию Медичи: это срывало возможность примирения Людовика XIII и Гастона Орлеанского. Гастон, правда, радовался меньше, но быстро утешился: его жена приехала к нему, инфанта оплачивала их расходы — легкомысленному принцу волноваться нечего. Его нисколько не встревожила весть о капитуляции столицы Лотарингии, потому что «помощи ждал от Испании и империи, а не от герцога Лотарингского», — как заявил он возмущенной Марии Медичи.
Бедная королева-мать! Печально заканчивался 1633 год. Обманутой в своей любви к Гастону Орлеанскому, оставшейся практически без средств, вложившей все свое состояние в безумную идею легкомысленного сына, ей теперь нечего было ждать от торжествовавшего Ришелье. Проводимая им политика позволила добиться больших дипломатических и военных успехов в захвате Лотарингии, обеспечивая увеличение территории и укрепляя национальную независимость. Практически вся восточная граница оказалась на замке. Теперь присутствие Марии Медичи в Нидерландах перестало занимать Людовика XIII. Все привыкли к ее изгнанию — добровольному и окончательному.
Мария Медичи приходит к мысли, что за неимением других средств она может избавиться от кардинала, организовав покушение на его жизнь в Шалоне, где Ришелье должен остановиться, возвращаясь из Лотарингии. Это поручили осуществить Шантелубу и подкупленному им уроженцу Шалона Альфертону. Но неловкие заговорщики использовали любимого коня королевы-матери во всех поездках, что привлекло внимание полиции. Они были арестованы,
В декабре оставалось обратиться к колдунам, которые извели бы Ришелье наведением порчи.
Ожидая смерти кардинала, Мария Медичи возобновляет переговоры с Людовиком XIII о примирении, к которому она не стремится, чтобы сбить короля с толку и облегчить свое возвращение на следующий же день после смерти кардинала. Свои намерения она изложила в письме к своей дочери Кристине: оно было перехвачено и стало основным документом по делу Марии Медичи, составленному для заседания Совета короля 18 декабря 1633 года. Правительство сочло возвращение королевы опасным, потому что оно поставило бы под угрозу внутренний мир в королевстве.
Ришелье посоветовал королю и правительству поставить королеве условия, не лишая ее надежды на примирение: она должна заявить, что не участвовала в попытках покушения на Ришелье, и передать правосудию организаторов этих покушений. Взамен король разрешил бы ей возвратиться во Францию, вернув имущество и содержание и предписав жить в одном из своих домов до тех пор, пока она действительно не раскается.
Король и его совет согласились с предложениями Ришелье, которые были переданы королеве-матери. Она с ними тоже согласилась. Выше сказано, что она нисколько не была расположена заключать договор, а только хотела убедить Людовика XIII в своей доброй воле и искренности желания вернуться во Францию раскаявшейся. Но королева-мать выдала себя чрезмерным раскаянием, ее уловку быстро разгадали, а единственным результатом было ускорение переговоров между Ришелье и братом короля.
Разногласия среди эмигрантов. Гастон уезжает во Францию
Французские эмигранты в Брюсселе — несколько десятков лишившихся власти и иллюзий дворян — разделились на две противоборствующие партии: королевы-матери и герцога Орлеанского.
Средства обеих партий практически исчерпаны. Гастон признает долги на сумму в 400 000 ливров, а Мария Медичи живет на 8000 дукатов, которые ей выплачивает Испания: она переехала в более скромный особняк и ей пришлось уволить большую часть своей свиты. Помощники исчезли, а Рубенс, верный друг, скомпрометировал себя участием в открытых переговорах с Соединенными провинциями.
Инфанта умерла 1 декабря 1633 года. Мария Медичи, Гастон и Маргарита Лотарингская оставались у ее изголовья до утра. Перед самой смертью инфанта заклинала Гастона помогать матери, любить и утешать ее. Она была одной из тех, кто еще способен был предотвратить окончательный разрыв между Марией и Гастоном. Но ее смерть означала также прямой захват Испанских Нидерландов Испанией и предвещала гораздо менее благосклонную по отношению к французским изгнанникам политику.
Мадридский двор, раздраженный постоянными просьбами о деньгах и вынужденный вмешиваться в ссоры Марии Медичи и Гастона, теперь желал только одного: устроить их возвращение во Францию. Королева-мать неоднократно просила Филиппа IV вмешаться, чтобы повлиять на герцога Орлеанского. Но король отвечал, что не намерен вмешиваться в домашние дела Гастона. Когда 30 марта 1634 года заключение договора между Людовиком и Гастоном казалось неизбежным, Мария обратилась с патетическим призывом к королю Испании: она настолько ненавидела Ришелье, что, полностью презрев государственные интересы Франции, стремилась только к одному — помешать любому примирению Людовика XIII и его брата.