Мария Медичи
Шрифт:
Чтобы показать, что считает отъезд матери окончательным, он приказал взять в Компьене ее драгоценности и гардероб и позволил слугам и членам свиты королевы (кроме ее казначея и врача) присоединиться к ней. Так у Марии Медичи появилась многочисленная свита: три придворных дамы, семь фрейлин, пять или шесть горничных, около двадцати гвардейцев. В Авене она вела жизнь, достойную королевы, и не ощущала себя в ссылке.
Филипп IV — король Испании и зять Марии — посоветовал ей переехать в Монс — подальше от французской границы, не столько заботясь о ее безопасности, сколько желая отделаться от ее компрометирующего присутствия, которое могло повлечь за собой неприятности в отношениях с Людовиком XIII и Ришелье. Он решил склонить ее обосноваться в одном из городов Германии. Но Мария нисколько
Но пока депеши шли из Мадрида в Брюссель, инфанта всеми средствами помогала королеве-матери и Гастону Орлеанскому готовиться к военному вторжению во Францию.
29 июля Мария Медичи отправилась в Монс. Это была настоящая официальная поездка. Королева принимала канонисс Сен-Водру, депутатов штатов Эно (Монс был столицей этой провинции), муниципалитет города. 31 июля, в день святого Игнатия Лойолы она посетила церковь иезуитов. В ее честь были устроены балы. От всех празднеств королева заболела, и ей пришлось пролежать в постели несколько дней. 11 августа она встречается с инфантой Изабеллой, приехавшей проводить ее в Брюссель, их радость искренна и они по-настоящему взволнованны. В столице Испанских Нидерландов Изабелла устроила грандиозную встречу Марии Медичи, после чего разместилась в своей резиденции, бывшем дворце герцогов Брабантских — только в его великолепной обстановке сочли возможным принять уважаемую гостью.
После традиционных балов, пиров и визитов Мария Медичи и инфанта Изабелла отправились в Антверпен, где их ожидал такой же триумфальный прием. Они посетили дом Рубенса — настоящий музей, где их встречал приветливый и взволнованный хозяин, мастерскую Ван Дейка, слава которого росла. После этого визита в Антверпен сохранился портрет, хранящийся в Мюнхене: королева в 58 лет, такая же высокомерная и величественная, но годы и заботы оставили заметный след на ее лице.
Инфанту Изабеллу призвали в Антверпен важные заботы, а не просто желание сопровождать туда Марию Медичи: шла война с Соединенными провинциями на суше и на море. Испанская флотилия была уничтожена. После этого разгрома в Брюсселе стали внимательно прислушиваться к небескорыстным просьбам Соединенных провинций и правительства Людовика XIII.
Где нашелся Гастон Орлеанский
Пока разворачивались все эти события, Гастон Орлеанский в Нанси с огромной радостью узнал о приезде своей матери в Испанские Нидерланды и отправил к ней своего друга Пюилорана: тот взял у нее 100 000 экю, данных инфантой, и обещание оказать еще более значительную помощь, если брат короля решится направить оружие против Франции.
По правде говоря, Гастон ничего не ожидал от инфанты и уже начал собирать войска на испанских территориях. Он оправдывал свои происки тем, что якобы намеревался воевать только против Ришелье — бунтовщика и захватчика.
Гастон сговорился с Валленштейном — знаменитым полководцем империи и католического мира, пообещавшим предоставить 25 000 пехотинцев и 4000 всадников на три года при условия сохранения всех городов, которые он захватит во Франции.
В начале сентября
Перед лицом такой угрозы Людовик XIII и Ришелье не бездельничали. Ришелье прежде всего был озабочен тем, чтобы вывести из игры герцога Лотарингского, представлявшего собой самую большую угрозу: через своих шпионов он знал о переговорах Карла IV и Гастона Орлеанского. Поэтому решил действовать без промедления.
Большинство владений герцога находились в Германской империи, и поэтому после поражения имперских войск в битве с протестантом королем Швеции Густавом-Адольфом по призыву императора Фердинанда Карл Лотарингский покинул Нанси, уводя всю свою армию.
Гастон почувствовал себя очень неуютно, оказавшись в Лотарингии без защиты ее герцога и солдат, и решил укрыться в Испанских Нидерландах со всеми своими силами, что крайне встревожило инфанту Изабеллу: «Это даст королю Франции повод разорвать с нами отношения».
Приют, данный Марии Медичи, можно было оправдать гуманностью и обстоятельствами, потому что побег королевы-матери поставил Изабеллу перед свершившимся фактом, но разрешение разместить войска Гастона на территории Испанских Нидерландов могло выглядеть только как провокация по отношению к королю Франции.
То, чего опасалась инфанта, не замедлило произойти. Гастон, торопясь покинуть Лотарингию, отправил в Люксембург один из своих полков. Узнав об этом, Людовик отправил маршала Ла Форса в погоню за ним. Нарушив границу Люксембурга — иностранного государства, Ла Форс атаковал полк у Флоренвилля и обратил его в бегство.
Правительство инфанты не снесло такого инцидента и мечтало о мести. Но, сознавая свою слабость, инфанта рассчитывала на интриги Марии Медичи и Гастона Орлеанского, которые позволили бы ей смыть нанесенное при Флоренвилле оскорбление. Такой возможностью мог бы стать Седан.
Седан — город, расположенный недалеко от Лотарингии и почти на границе с Нидерландами, — принадлежал герцогу де Буйону и находился под сюзеренитетом короля Франции. Герцог был неисправимым заговорщиком. Один из самых видных лидеров протестантской партии, из любви к интригам он, не колеблясь, начал переговоры с Марией Медичи, бывшей всегда непримиримой сторонницей католицизма. Эти переговоры вел Питер Пауль Рубенс. По договору в Седан было решено отправлять небольшими группами войска, которые в назначенный день выступят на стороне Марии Медичи и Гастона Орлеанского. Это практически независимое приграничное княжество стало бы, таким образом, столицей «правительства в изгнании», откуда бы началась военная экспедиция, которую несмотря ни на что продолжали готовить Гастон Орлеанский и его мать.
Но слишком много людей оказались замешаны в заговор, и Ришелье, обо всем проведавший, сумел их опередить. Войска маршала Ла Форса окружили город. Видя, что сопротивление бесполезно, младший брат де Буйона виконт де Тюренн начал переговоры. 17 ноября Ла Форс вошел в Седан, а сторонники Гастона были арестованы.
Дела Гастона Орлеанского были плохи: поражение при Флоренвилле и неудача в Седане. Томившиеся в бездействии войска, наводившие ужас на местное население, пришлось отправить в Германию. Ни один из зятьев Марии Медичи не пошевелился: очень осторожно и дипломатично — чтобы не вызвать гнева кардинала — Испания, Англия и Савойя призывали к урегулированию. Герцог Лотарингский, потерявший в Германии две трети своей армии, меньше всего был склонен в ближайшее время открыто компрометировать себя из-за Гастона.
Плохо заканчивался этот год! В Париже сторонники кардинала торжествовали. Перу графа де Ботрю приписывали сатирическую пьесу, в которой автор весьма непочтительно обращался к добровольным изгнанникам:
Гастон, хватит бегать, возвращайтесь домой, Прямо в Монтаржи, И не думайте больше, что Империя и Испания Могут хоть что-нибудь сделать в Шампани. Довольно уже быть странствующим рыцарем Вместе с Пюилораном. О, Мать трех королей, могущественная Епифания, Почему ты сама себя изгнала?