Мария Стюарт

Грэм Родерик

Несмотря на то, что первое впечатление оказалось благоприятным, Антуанетта де Бурбон не сочла четырех Марий красивыми и даже чистенькими, но вот леди Флеминг, по ее мнению, производила впечатление. Не считая Марии де Гиз, Антуанетта, дожившая до восьмидесяти девяти лет, стала первой из числа знакомых Марии женщин, которые обладали властью в силу собственных прав, не зависели от влияния мужа и не лишились женственности в погоне за личной властью. В первый момент Антуанетта стремилась укрепить свое влияние на Марию в качестве ее приемной матери; ей нужно было удостовериться, что юная королева станет членом партии Гизов прежде, чем окажется при дворе Генриха II.

Придворные ждали Марию в Карьер-сюр-Сен. Там ее временно разместили в средневековой крепости, пока приводили в порядок королевские покои в замке Сен-Жермен-ан-Лэ. Через фаворитку Генриха Диану де Пуатье пришел приказ разместить обитателей Карьер-сюр-Сен в деревне. Замок Сен-Жермен-ан-Лэ находился всего в нескольких милях от Парижа, на холме над Сеной, и

его легко было защищать. Замковые укрепления датировались XII веком, и хотя Франциск I полностью его перестроил, превратив в роскошный загородный дворец, в нем по-прежнему размещался трехтысячный гарнизон. Сын продолжал перестройку. Покои Генриха располагались на втором этаже и выходили на сады, разбитые в виде сложных цветников и крытых аллей. Королевские дети помещались на третьем этаже, а их залитые солнечным светом комнаты выходили на юг. Генрих лично принимал участие в размещении Марии, отдав подробные распоряжения относительно меблировки. Он также приказал удостовериться, что ни один из рабочих, занятых на отделочных работах, не болен каким-либо инфекционным заболеванием, и позаботился о том, чтобы все окрестные деревни были свободны от инфекций, таким образом, установив вокруг Марии, которую теперь именовал «дочерью», санитарный кордон. Мария прибыла в свое временное пристанище, Карьер-сюр-Сен, 16 октября; к ее радости, пребывание там оказалось недолгим. Генрих отдал новые распоряжения Жану де Юмьеру, которому предстояло стать камергером Марии — он и его жена Франсуаза отвечали за королевскую детскую, — и сообщил им: «Она превосходит рангом моих дочерей. Она — коронованная королева, и я желаю, чтобы ей оказывали почести и служили соответственно». Помимо прочего, это означало, что над ее креслом был парчовый балдахин с ее гербами, а слуги должны были преклонять колени в ее присутствии и удаляться от кресла пятясь. Дженет Синклер, наверное, считала эти формальности ненужными, но несомненно поощряла свою маленькую воспитанницу вести себя подобающе и не давать французам возможности высмеять ее варварские шотландские манеры, как это сделал поэт Брантом по отношению к их языку. Другие королевские дети тем временем с удовольствием начали разъяснять своей экзотической венценосной подруге сложную структуру королевского двора.

Двор возглавлял король. Генрих де Валуа родился 31 марта 1519 года и был вторым сыном Франциска I. Он и не думал о наследовании престола, ведь его старший брат Франциск пребывал в добром здравии. Когда Франциск I в 1526 году был освобожден из испанского плена, он пренебрег сыновьями и поскакал мимо них навстречу свободе; прощальный поцелуй семилетнему Генриху подарила добросердечная Диана де Пуатье, бывшая на восемнадцать лет его старше. Заключение принцев было суровым. К моменту освобождения в 1530 году одиннадцатилетний Генрих стал угрюмым и замкнутым, но по возвращении во Францию его приветствовала Диана, проявившая к молодому человеку интерес. Когда он впервые принял участие в турнире, организованном в честь его освобождения, на своем копье он нес ее цвета — черный и белый. Три года спустя она сопровождала его на свадьбу с Екатериной Медичи — итальянской наследницей, которая была всего на два месяца старше него. Екатерина была единственной дочерью Лоренцо де Медичи и племянницей папы Климента VII, так что этот брак обеспечивал Франциску полезных союзников в Италии. Диана и коннетабль Франции герцог Анн де Монморанси возглавили аристократическую партию, враждебную Екатерине — выскочке-иностранке. Монморанси незаслуженно прозвал ее «дочкой итальянского лавочника». Столь же незаслуженно эти дворяне обвинили Екатерину в отравлении старшего брата Генриха, когда тот умер в 1536 году, поиграв на жаре в теннис, а затем напившись ледяной воды, которую поднес ему его секретарь-итальянец Себастиан де Монтекукколи. Поскольку все итальянцы считались знатоками ядов, врагам принцессы казалось очевидным, что Екатерина расчищала мужу и себе дорогу к французскому престолу. Монтекукколи, который скорее всего был невиновен, подвергли пытке, а затем по приказу Франциска I казнили: он был разорван на части лошадьми.

Теперь Генрих был женатым дофином и нуждался в наследниках, но Екатерине никак не удавалось произвести на свет ребенка. Сам Генрих в 1537 году стал отцом незаконнорожденной дочери, поэтому во всем обвинял дофину; появились даже призывы добиться от папы аннулирования брака. Диана, ставшая фавориткой Генриха, удочерила его незаконную дочь — Диану Французскую. К всеобщему облегчению, в 1545 году Екатерина забеременела и произвела на свет сына — Франциска, будущего мужа Марии. Диана и партия Монморанси оставались врагами Екатерины, но ее поддерживал Франциск I. Екатерина находилась при короле во время последней болезни, убившей его в 1547 году. Потом Екатерина стала королевой Франции, а Генрих — королем с Дианой в качестве фаворитки, которой недавно даровали титул герцогини Валентинуа.

Когда Генрих совершил торжественный въезд — entrée joyeuse — в Лион в 1548 году, рядом с ним находилась Диана. Такие величественные процессии, по словам историка Роя Стронга, составляли «существенную часть литургии светского апофеоза». В числе живых картин были двенадцать «римских гладиаторов», вооруженных двуручными мечами, украшенные гирляндами цветов быки, которых вели

обнаженные девушки, — Генриху особенно понравилась эта часть торжества, — и молодая женщина, изображавшая богиню Диану, которая вела на серебряной цепи льва. На следующий день Екатерина въехала в город; Генрих приказал, чтобы въезд совершился попозже, чтобы «ее некрасивость не заметили». Диану теперь отождествляли с богиней Дианой, а на чувство к ней Генриха тонко намекала королевская монограмма, состоявшая из переплетенных букв «Н» и «С», причем буква «С» изображалась в виде полумесяца — символа Дианы. Генрих использовал также монограмму, состоявшую из двух букв «D», переплетавшихся с его инициалом «Н».

Диана притягивала легенды так же, как магнит — металлическую стружку. Поэт Брантом сказал о ней: «Рядом с ней каждый вдыхал воздух вечной весны». Он также говорил, что, когда посетил семидесятилетнюю даму, она выглядела не более чем на тридцать лет. Учитывая, что Диана умерла в возрасте шестидесяти четырех лет, к утверждениям Брантома следует относиться с изрядной долей скепсиса. Диана незаслуженно затмила Екатерину, но, несмотря на это, королева любила своего вопиюще неверного мужа и выполняла свои королевские обязанности, зная, что большая часть населения считает ее итальянской ведьмой. В центре этого ménage a trois [21] оказалась теперь шестилетняя королева Шотландии.

21

Жизнь втроем (фр.).

Генрих решительно стремился к тому, чтобы Мария как можно быстрее стала француженкой. Он начал с того, что отослал ее четырех подруг в монастырь в Пуасси, находившийся в четырех милях от дворца. Там их должен был учить французскому приор Франсуа де Вьёпон. С этого момента Мария и ее четыре подруги на публике говорили по-французски, хотя порой им удавалось, заливаясь детским смехом, болтать между собой на нижнешотландском наречии. Шотландское наречие стало тайным языком детской. В то же время Мария находилась в обществе королевских детей и согласно детальным распоряжениям Генриха, переданным де Юмьеру Дианой, делила спальню с Елизаветой, прозванной Изабеллой. Эта трехлетняя принцесса стала близкой подругой Марии во Франции.

Сам Генрих прибыл в Сен-Жермен-ан-Лэ 9 ноября 1548 года. Он «нашел ее [Марию] прелестнейшей и изящнейшей принцессой, какую только видел, и с ним была согласна королева и весь двор». Екатерина отметила: «Маленькой шотландской королеве довольно улыбки, чтобы вскружить головы французам».

11 ноября де Брезе писал Марии де Гиз: «Уверяю Вас, Мадам, он [Генрих] приветствовал ее самым сердечным образом и продолжает в том же духе день ото дня… Он считает ее собственной дочерью. Он воспитает ее вместе с дофином, чтобы они привыкли друг к другу». 11 декабря Генрих тоже написал Марии де Гиз; в послании содержались похвалы Марии, но был и невольный намек на будущий скандал: «Уверяю Вас, Мадам, Вы отправили сюда вместе с королевой, Вашей дочерью, даму, угодившую нам больше, чем шесть самых добродетельных дам из нашей страны… Я имею в виду леди Флеминг».

Генрих обеспечил воспитание Марии во французском духе, поместив ее под бдительный надзор Дианы, продолжавшей играть роль посредника между королем и де Юмьером; она даже специально готовила нянек для королевской детской в собственном замке Ане к северо-западу от Парижа. Диана и Мария стали близкими подругами, и Диана с самого начала поняла, что Мария с возрастом превратится в красавицу согласно строгим канонам женской красоты того времени. Эти каноны содержали восемь групп по три признака в каждой: три белых — кожа, зубы и руки; три черных — глаза, брови и ресницы; три красных — губы, щеки и ногти; три длинных — тело, волосы и руки; три коротких — зубы, уши и ступни; три тонких — рот, талия и щиколотки; три больших — плечи, бедра и икры; три маленьких — груди, нос и голова.

Мария могла похвастаться теми из этих черт, которые появляются у шестилетнего ребенка, а Диана видела, что при надлежащей заботе появятся и все остальные. Она сама обладала всеми требуемыми качествами и, по слухам, владела магическим эликсиром, с помощью которого сохраняла свою красоту. На деле в ее распорядке дня не было ничего магического: она вставала в три часа утра, зимой и летом принимала холодную ванну, затем три часа скакала верхом, прежде чем вернуться в постель для чтения и медитаций. Она лично управляла своими обширными поместьями, причем весьма умело, а ела совсем немного. Она появлялась среди переливавшегося всеми цветами радуги двора одетая исключительно в черное и белое — строго говоря, вдовий полутраур, но одновременно и ее геральдические цвета. При высоком росте и прямой осанке Диана выделялась из толпы, и ее невозможно было не заметить. Раньше в обычае королевских любовниц было появляться с обнаженной левой грудью в знак того, что сердце дамы открыто для ее возлюбленного; возможно, Диана тоже порой так делала. Ее никогда не изображали в подобном виде на портретах, хотя на многих идеализированных изображениях своего alter ego — богини Дианы — она полностью обнажена. Примечательно, что от связи Генриха и Дианы не родилось ни одного королевского бастарда, хотя у обоих из них были дети от других партнеров.