Мария Стюарт

Грэм Родерик

Мелвиллу было двадцать восемь лет; он служил пажом в свите Марии, когда ей было всего шесть лет, потом перешел на службу к коннетаблю Франции Анну де Монморанси, затем — к Казимиру, сыну электора Пфальцского. Мелвилл вернулся в Шотландию 5 мая 1564 года и встречал Марию в Перте, как раз после того она узнала о предложении Елизаветы выйти замуж за лорда Роберта Дадли. Не стоит и упоминать, что Мелвилл был ею очарован: «Я считал, что лучше служить ей за скромное вознаграждение, нежели любому другому государю Европы за огромные деньги». Она послала его в Англию 28 сентября «с инструкциями из уст самой королевы». Записки Мелвилла представляют дословную запись бесед с Елизаветой, но историк Гордон Доналдсон предупреждает, что он, вероятно, сообщает «не то, что они на самом деле говорили, а то, что они потом предпочли считать сказанным».

В ходе первого разговора с Елизаветой, который шел по-французски, поскольку Мелвилл так долго пробыл за границей,

что «не мог говорить на своем языке столь же свободно», королева сказала ему, что решила покончить со своим девственным состоянием, однако будет рада браку Марии с лордом Робертом, которого она собиралась сделать графом Лестером и бароном Денби. Мелвиллу было приказано остаться и стать свидетелем этой церемонии, состоявшейся в Вестминстерском аббатстве, причем Елизавета прервала церемонию, чтобы пощекотать шею Лестера. Мелвилл признал, что тот — достойный подданный королевы, но Елизавета указала на Дарнли, который как принц королевской крови нес королевский меч, и произнесла: «Однако вам больше нравится этот долговязый юнец». Мелвилл уверил ее, что ни одна уважающая себя женщина не полюбит такого человека, больше похожего на женщину — безбородый, с девичьим лицом, — чем на мужчину. Дарнли был утонченным и женственным даже в большей степени, чем того требовала мода. Его явная бисексуальность заслужила ему прозвище «петушок-курочка». Мелвилл не сказал Елизавете, что у него были тайные инструкции получить у леди Леннокс разрешение для Дарнли посетить Шотландию: официально — чтобы сопроводить своего отца на юг.

Елизавета вновь объявила о своем желании остаться девственницей, и Мелвилл, по его собственному утверждению, сказал ей: «Мадам, я знаю о вашем королевском аппетите. Вы считаете, что если выйдете замуж, то будете всего лишь королевой Англии, тогда как сейчас вы — и король, и королева».

Елизавета, продолжая льстить Мелвиллу, показала ему портрет Марии, находившийся в ее личной коллекции миниатюр. Но Мелвилл заметил, что одна из миниатюр завернута в бумагу, на которой рукой Елизаветы было написано: «Портрет моего господина», — то была миниатюра Лестера. Она показала Мелвиллу «большой, размером с теннисный мяч, рубин», и он заметил, что она могла бы отослать его королеве Марии как знак своей любви. После резкого тюдоровского вдоха Елизавета ответила, что если Мария последует ее пожеланиям, то получит и ее рубин, и ее мужчину, но пока что она пошлет ей бриллиант. На следующий день Елизавета поинтересовалась у Мелвилла, которая из них двоих прекраснее, и он ответил, что Елизавета — прекраснейшая королева Англии, а Мария — прекраснейшая королева Шотландии. Елизавета довольно резко потребовала выбрать между ними, и Мелвилл признал, что хотя Мария очень красива, у Елизаветы кожа белее (из-за более чем щедрого употребления ядовитых свинцовых белил). Каковы ее любимые развлечения? Мелвилл теперь отчаянно импровизировал: он сказал Елизавете правду — что Мария только что вернулась с охоты из Хайленда, и солгал — что она любит читать серьезные книги и исторические хроники; правдой было и то, что она также играет на лютне и клавесине. Елизавета тоже гордилась своими музыкальными способностями, поэтому спросила у Мелвилла, хорошо ли играет Мария, и тот дал рискованный ответ, что для королевы она играет совсем неплохо. В тот вечер Мелвилла пригласил на прогулку лорд Хансдон, и тогда — совершенно случайно, конечно! — ему удалось услышать, как Елизавета играет на клавесине. Елизавета позвала Мелвилла к себе и заговорила с ним по-немецки, но ее немецкий был несовершенен, поэтому она перешла на итальянский, на котором Мелвилл не говорил. Таким образом, этот вечерний лингвистический поединок закончился вничью.

Следующим пунктом программы Мелвилла была прогулка по реке в обществе самого графа Лестера, сказавшего ему, что брачное предложение исходило от Сесила, а он оказался бессилен: «Если бы я показал стремление к этому браку, то потерял бы расположение обеих королев». Он явно был несчастен оттого, что женщина, которую он любил, использовала его как пешку в брачной игре.

На следующий день Мелвилл вернулся в Шотландию, осыпанный подарками: среди них были подаренная ему Сесилом золотая цепь и предназначавшийся Марии бриллиант от Елизаветы. Леди Леннокс превзошла обоих, добавив к подаркам «прекрасный бриллиант» для Марии, изумруд для ее будущего мужа, бриллиант для Морея, часы с бриллиантами для Летингтона, а также кольцо с рубином для его брата сэра Роберта. Мелвилл пришел к выводу, что графиня Леннокс — мудрая и осторожная старая дама. Рэндолф сказал, что «те, кто ее знали, скорее боялись, нежели любили ее». В Шотландии ее мужа пригласили в парламент, и начался процесс возвращения ему земель и доходов. Тем временем он втерся в доверие к Марии, играя с ней в кости и дипломатично проиграв хрустальную посуду, оправленную в золото.

Летингтон и Морей встретились с Рэндолфом и Бедфордом в Бервике, но их встреча ничего не дала. Сесил продолжал настаивать на кандидатуре Лестера,

а Мария колебалась. Она просто ждала, когда события вынудят ее к каким-либо действиям, но все происходило очень медленно. С политической точки зрения обе стороны колебались по разным причинам: если бы брак состоялся (а теперь всем уже было ясно, что он состоится), а затем распался бы, никто не захотел бы взять на себя ответственность за это. Летингтону не нравился Лестер, потому что тот был англичанином, а Морею не нравился Дарнли, потому что тот стал бы оказывать покровительство католикам, если бы ему это было выгодно. Оба лорда «обменялись страстными речами».

Сесил все еще надеялся на брак Марии с Лестером и подготовил меморандум: «Видя, что два королевства не могут быть объединены браком, второй способ сделать их и их жителей счастливыми состоит в том, чтобы Мария вышла замуж за того, к кому Елизавета благоволит и кого любит как брата… Она уже начала осыпать его почестями и доходами и не собирается жалеть для этого средств». Здесь содержится намек на то, что приданое Лестера могло оказаться вполне щедрым.

Дело, казалось, сдвинулось с места, когда, к большому удивлению, 12 февраля Рэндолф отметил, что и Сесил, и Лестер поощряли выдачу Дарнли разрешения отправиться в Шотландию. Он сначала приехал в Берик, а потом через Данбар и Хаддингтон отправился в Эдинбург. О нем много говорили, хотя он был плохо экипирован и Рэндолфу даже пришлось одолжить ему пару лошадей.

Когда Мелвилл описывал Дарнли Марии, его рассказ отличался от дипломатичного ответа Елизавете. Теперь он сказал Марии, что Дарнли — «крепкий, отлично сложенный и высокий мужчина… с прекрасной осанкой, изящный, стройный и подтянутый, с юности привыкший ко всем подобающим физическим развлечениям». На портрете, написанном тремя годами ранее, он, безусловно, строен и элегантен, но его лицо имеет самовлюбленное выражение, он презрительно смотрит из-под изогнутых бровей на зрителей, которых, кажется, едва терпит. Дарнли получил подобающее образование и теперь, имея перспективу королевского брака, с присущей ему галантностью взял на себя роль поклонника.

Дарнли пересек Форт и остановился в доме лэрда Уэмисса в Файфе. Там 17 сентября он встретился с Марией и был «ею хорошо принят». В Шотландию прибыл второй муж Марии.

Глава X

ДОЛГОВЯЗЫЙ ЮНЕЦ

Прибытие Дарнли в Шотландию немедленно развязало языки всем сплетникам: «Если ей понравится этот новый гость, тогда стоит ждать беды». Ленноксу, отцу Дарнли, должны были вернуть его земли на западе, в частности замок Дамбартон, который конфисковали во время его пребывания в Англии. Шательро пришел в ярость из-за возвращения земель, последствием чего стало заключение весьма нестабильного союза между ним и Мореем, который теперь ясно видел перспективу восхождения Леннокса на престол и рождения детей, которые наследуют ему, тем самым еще больше отодвигая в тень его собственные права на корону: «Если он вступит в этот брак, это приведет к падению и подчинению нас самих и наших семей». Однако Мария, по крайней мере пока, проявляла дружелюбие к Дарнли. Рэндолф продолжал настаивать на предложении Лестера, но без большой надежды на успех. Мария резко отвергла идею замужества с Лестером и, чтобы устранить некоторые возражение против Дарнли, вновь опубликовала свою прокламацию от 1561 года, заверявшую шотландцев в том, что она не имеет намерений менять официальную религию. Узнав, что на севере «опять укоренилась» месса, Мария написала заинтересованным лицам, прося их «не делать ничего такого, чего опасаются протестанты».

Возможно, Мария оказалась под впечатлением от незначительного, но трогательного события, произошедшего с ней в Файфе, когда она отправлялась на встречу с Дарнли.

Когда она приехала в дом лэрда Ланди, древнего старика с седой головой и белой бородой, тот преклонил перед ней колени и произнес: «Мадам, это ваш дом, и вся земля, к нему относящаяся, все мое имущество принадлежит вам. Мои шесть сыновей… и я сам готовы расстаться с нашими телами, служа вашей милости… Но, мадам, в ответ на это я молю Ваше Величество о том, чтобы в этом доме не служили мессу, пока вам угодно в нем находиться».

Его просьба была удовлетворена, и «он счел себя счастливым вдвойне, принимая королеву в своем доме, но не запятнав его идолопоклонничеством». Это был яркий пример должного подчинения, проявленного простыми людьми по отношению к правительнице, но не к ее религии.

Продолжая очищать свой двор от французов, Мария отослала обратно во Францию своего личного секретаря Огюстина Роле вместе с его женой, управлявшей штатом личных слуг королевы. Роле — одна из теневых фигур, окружавших Марию. Он служил кардиналу Лотарингскому и приехал из Франции вместе с королевской свитой, постепенно поднявшись по карьерной лестнице до должности хранителя ключей от шкафов с личными бумагами Марии. Королева, заподозрив Роле в недобросовестности, уволила его. Перед отъездом все его личные бумаги были конфискованы. Позднее Роле вернется на службу к Марии.