Мария Стюарт, Шиллер Фридрих Иоганн Кристоф

Мария Стюарт

на обложку

Шиллер Фридрих Иоганн Кристоф

Шрифт:

Толбот

Суд большинства — не голос высшей правды, Парламент твой — не приговор потомства, Британия — еще не целый мир. Да и Британия сейчас не та, Какой вчера была и будет завтра: Изменчива приверженность народа, И столь же зыбок приговор его. «Необходимость!», «Подданных желанье!» — Слова, одни слова! Лишь захоти, И вскоре убедишься в полной мере, Что нет преграды воле королевской. Скажи, что крови не потерпишь ты, Что жизнь сестре желаешь сохранить. Непрошеным советчикам свой гнев Богоугодный покажи. И тут же Рассеется «необходимость». «Правду» Вчерашнюю — «неправдой» нарекут. Ты — судия! Никто, как ты! Тростник Неверный государю не опора. Доверься милосердью своему! Не

строгость в сердце женское вложил Создатель. Те, что строили державу Английскую, к браздам правленья женщин Недаром допустили, почитая Не строгость высшей доблестью владык.

Елизавета

Усердного ходатая мой враг Находит в графе Шрусбери. Мне любы Советы тех, кто обо мне радеет.

Толбот

Нет у нее ходатаев! Никто, Страшась опалы, слова не промолвил Отверженной в защиту. Так дозволь Мне, старцу, обреченному могиле, Свободному от суетных расчетов, Защитником Марии Стюарт быть. Пусть мир не скажет, что в твоем совете Лишь раболепство и своекорыстье Имели голос, но не состраданье. На гибель ей соединилось все! Марии ты не видела ни разу, Она чужая сердцу твоему. Не обеляю дел ее. Толкуют, Она велела мужа умертвить И вышла — это верно — за убийцу. Тягчайший грех! Но брак был заключен В несчастливую, смутную годину, Под грозный рев мятежных пуритан, Когда ее, злосчастную, теснили Вассалы дерзкие и ужас влек В объятия к сильнейшему — быть может, Не без воздействия бесовских чар… Сосуд скудельный — женская душа.

Елизавета

Нет, не скудельный! Знает мир немало Отважных женщин. Не пристало, граф, При мне о женских слабостях твердить.

Толбот

Суровый искус бедствий ты прошла, [22] Не светлой стороною обернулась К тебе земная доля; не престол Вдали мерещился, а зев могилы. Вудсток и мрачный Тауэр — там тебя Благой отец творения наставил Нести — сквозь тьму невзгоды — бремя долга. Льстецы к тебе не проникали. Рано Ты научилась, в стороне от света Тщеславного, и мыслить, и страдать, И различать, что ценно в этом мире. Бедняжку бог не вразумил! Дитятей Ее свезли во Францию, где двор Вакхическим охвачен был весельем. Сквозь шум бесстыдных оргий до нее Суровый голос правды не донесся, Ее слепил греховной жизни блеск И завлекал в водоворот порока. Ей красоты достался бренный дар, Других красавиц Стюарт затмевала Не только родом, прелестью своей.

Суровый искус бедствий ты прошла… — Елизавета на третьем году жизни потеряла мать (Анну Болейн); отец, король Генрих VIII, долгое время отталкивал ее, как побочную дочь, а ее сестра, королева Мария Тюдор, несколько раз сажала Елизавету в «Вудсток и мрачный Тауэр» — тюрьмы для государственных преступников.

Елизавета

Опомнитесь, граф Шрусбери! Мы здесь Решаем государственное дело. Знать, прелести ее и впрямь опасны, Раз старец к ней любовью воспылал! Лорд Лейстер! Вы молчите? То, что графа На речь подвигло, вам уста сковало?

Лейстер

Молчу от изумленья, королева! Как смеют слух твой страхами терзать? Как смеют улиц лондонских молву, Смущающую чернь, нести в покои Монархини? Как может темный бред Мужей столь многоопытных тревожить? Мне не понять, открыто сознаюсь, С чего бы королева без владений, Которой не под силу было шаткий Престол свой удержать, вассалов буйных Посмешище, Шотландии отброс, Вдруг сделалась — в тюрьме, в цепях — опасной? Что — боже правый! — в ней пугает нас? Ее мечта о троне? То, что Гизы Монархиней тебя не признают? Ужель их неразумье что́ убавит В правах, тебе дарованных рожденьем И признанных парламентом страны? В последней воле Генриха Мария И не помянута. Ужель британцы, Вкусившие от блага

новой веры, Падут к стопам отъявленной папистки И на нее, убившую Дарнлея, Монархиню любимую сменяют? Что от тебя безумные хотят, Преемницей опасной устрашая, Зачем тебя, об Англии радея, Стремятся выдать за любого принца? Иль не цветешь ты юной красотой, А та не клонится к сырой могиле? Даст бог, ты будешь много долгих лет Могильный прах Марии попирать И без того, чтоб в гроб ее низвергнуть.

Берли

Лорд Лейстер прежде был другого мненья.

Лейстер

Не спорю: я в судилище свой голос За казнь преступной узницы подал. Не то — в совете. Здесь мы не о праве, О выгоде державы речь ведем: Должны ли мы и впредь страшиться Стюарт? Ведь Франция, былой ее оплот, Оставила Марию, ты решилась С державным сыном Медичи вступить В законный брак; страна полна надежды Увидеть новый род своих владык. Зачем казнить ее? Она мертва. Презренье — истинная смерть. Не дайте Воскреснуть ей в народном состраданье! А потому совет мой: приговор Оставить в силе. Пусть живет, но только Под грозною секирой палача! Чуть что — и голова ее падет.

Елизавета

Милорды! Я слыхала ваши мненья И за усердье всех благодарю. Всевышний, наставляющий монархов, Поможет мне остановить мой выбор На лучшем, что услышала от вас.

Явление четвертое

Те же. Рыцарь Полет с Мортимером.

Елизавета

Сэр Эмьяс Полет! Что вас привело В Вестминстер, славный рыцарь?

Полет

Мой племянник, Вернувшийся из дальних стран, хотел бы, Припав к стопам великия жены, Ей в верности поклясться нерушимой. Прими усердье юноши! Пусть зреет И он под солнцем милости твоей.

Мортимер

(опускаясь на колени)

Да здравствует монархиня моя, Увенчанная славою и счастьем!

Елизавета

Сэр, встаньте! Мне приятно видеть вас В Британии. Вы побывали в Риме, Во Франции и в Реймсе. Не слыхали ль, Какие ковы нам враги готовят?

Мортимер

Господь да помутит их разум! Пусть На их чело обрушатся перуны, Грозящие монархине моей!

Елизавета

Вы Росского епископа видали? И супостата Моргана?

Мортимер

Всех видел Шотландских я изгнанников, что в Реймсе Злоумышляют противу тебя. Я вкрался к ним в доверие, надеясь Как можно больше выведать от них.

Полет