Марк Агриппа
Шрифт:
Сразу после сезона дождей, тамильский раджа с невыговариваемым именем, как и договаривался с Друзом и Шатругной, ударил по мятежникам с юга, и осадил Амаравати. Хоть у него и был запас вулканова зелья, но торопиться со штурмом он не стал, действовал строго по согласованному графику.
— Мы пришли раньше на три недели. Пошарьтесь пока по окресностям, нам потребуется много слонов и носильщиков.
В ноябре римские легионы вышли к Тихому океану. Это сделал Девятнадцатый Германский, высадившись на острове Сингапур. Сопротивляться римлянам никто и не подумал, слухи об их устрашающей мощи уже разнеслись до самого Китая. Легат Девятнадцатого действовал по уже
Публий Квинтиллий Вар успел прибыть в Сталинград до снега. Агриппы ещё не было, тот должен был прибыть по льду с санным обозом, в курс дела, Вара вводил Гермоген.
— …первое с чего начали — это прокатный стан, чтобы настоящие рельсы делать, стальные и катанные. Реки тут по полгода замёрзшие, без железных дорог никуда. Отсюда их во все стороны и начнём укладывать. Вот я этим и занимаюсь, а военные вопросы мне не докладывают. Вроде всё тихо.
— Ладно, разберёмся. Лёд на Меотиде [6] ещё не скоро намёрзнет, время есть.
6
античное название Азовского моря
Вникал в дела Публий Вар с огромным удовольствем, перебирал чертежи, посещал стройплощадки, читал о достижениях науки, во всём был виден колоссальный прогресс. За полтора года его скитаний, все отрасли сделали такой широкий шаг вперёд, что это было удивительно даже Вару. Дёйствительно, Агриппа прав, ещё пару лет, и я отстал бы навсегда — нужно срочно нагонять. Публий Квинтиллий Вар что называется засучил рукава, и к приезду Агриппы был уже полностью в теме.
Надёжный лёд встал в первых числах декабря, и к новому году Агриппа с Германиком наконец добрались до дома. Именно так они оба и считали. Домом Сталинграду предстояло стать и для Гая Мецената с Октавией, и для Публия Вара. Он должен был стать четвёртым, получившим полный доступ к тайне Феномена. Раместились все с комфортом, хоть и во временных строениях из ошкуренных круглых брёвен. Необычность постройки заинтересовала Октавию, она полюбовалась, погладила стык сруба, и спросила у Марка Агриппы.
— Сам придумал?
— Сам. Как и ты вязать. Ладно, Вар, слушай.
Агриппа неторопливо начал рассказывать, изредка поправляемый Гаем Меценатом и Октавией, Германик молча ими любовался. Так, попивая чаёк, Публий Вар и узнал все приключения Феномена Германика, в том числе и историю с кончиной Августов. Впрочем, на это ему было наплевать. Свой первый вопрос он адресовал Германику.
— Значит нет никаких богов?
Германик пожал плечами.
— Этого я гарантировать не могу. Откуда то же ВСЁ взялось. Теория большого взрыва, на мой взгляд, лишь чуть менее фантастична.
Вар понимающе ухмыльнулся.
— Взорвать тоже кто-то должен был. Ладно, а почему вы вдруг решили мне всё рассказать?
Ответил ему Марк Агриппа.
— Ты возглавишь Партию после меня Публий. Мы решили так все вместе, как и то, что начинать готовиться тебе нужно уже сейчас.
Взгляд Публия Вара наполнился тоской.
— Меня не примут.
— Сейчас не примут, но помирать я пока не собираюсь, Публий Вар. Время у нас есть.
Замёрзшее море вызвало у Мао Ли
— Может и приказал. Какие у них с Нептуном дела никто не знает, просит он его, или приказывает.
Сталинград оказался совсем новым городом, буквально полгода назад основанным, но он уже был просто гигантским, чтобы преодолеть его из конца в конец поторебовался целый дневной переход, вышли ещё затемно, пришли уже затемно, и всю дорогу при этом подгоняли лошадок. Город пока вытянулся единственной улицей вдоль чугунки, но ханьский посол не сомневался в словах друга Никодима — здесь будет столица Мира, и мы видим её рождение.
Под ханьское посольство, а Мао Ли уже признали официальным послом, ему выделили огромный бревенчатый двухэтажный дворец, в очередной раз удивив разнообразием своей архитектуры. Никодим признал, что сам впервые видит такое строительство, но нашёл его хоть и непривычным, но достаточно удобным. И главное тёплым, после традиционных и привычных Херсонесских домусов, где они в ожидании отпрвки стучали зубами грея руки у жаровен, в деревянных домусах было тепло как летом.
В конце декабря Друз Германик с семью легионами и двадцатью тысячами лучших людей княжества Маратхи осадил Мохенджо-Даро. Рассмотерев древний город в подзорную трубу, командуюший повернулся своему воспитаннику, по совместительству начальнику артиллерии и главному взрывотехнику, Гаю Випсаниану, тот тоже уже насмотрелся.
— Какие красивые ворота, настоящий шедевр. А ведь это уже наш город. Разбей стену, Гай.
Город взяли за три дня, два выбирали лучшее место, а на третий артиллерия за пару часов сделала приличный пролом в стене, и в город когорта за когортой поползли черепахи римских миротворцев. Варварское происхождение легионов ничего не значило, раз Орлов получили, значит римские. К вечеру сопротивление в городе было подавлено, начался арест богов.
— Мы называем это эвокация [7] …
7
в Древнем Риме религиозный обряд, посредством которого во время войны призывали богов-покровителей неприятельского города на свою сторону
Объяснял своему другу тонкие материи Друз Германик.
— …все эти боги теперь будут служить Риму. Их не обидят, брат. Луций Антоний уже строит для них новый дом. Для того мы взяли столько твоих людей, пусть грузят и везут в лагерь Четвёртого Скифского. Объясни им всё сам.
Древний римский обычай эвокации чужих богов впечатлил Шатругну, арестовать богов и заставить их служить себе — такое могущество было недоступно пониманию обычного кштария, но в словах своего Императора он нисколько не усомнился.
— Всё объясню. Погрузят и отвезут со всем возможным почтением. Что будем делать с городом?
— Ничего. Отправляй богов и двигаем дальше.
Теперь с Германиком больше всех занимался Публий Вар. Вар был скорее скептиком, чем оптимистом, потому в спорах о будущем занял позицию Германика и Гая Мецената — гражданская война начнётся сразу после смерти Агриппы. Они сидели в одном из учебных классов одного из корпусов суворовского училища, только что закончился урок изначального. Дети Партии строем отправились на обед, а наши герои продолжили бесконечный разговор о злободневном.