Марк. Заберу ее себе
Шрифт:
МАРК
— Черт! — с шумным вздохом откидываюсь на подушки, натягивая одеяло повыше.
Мне уже лучше, но все еще очень больно. Прошло два дня с тех пор, как меня избили на заправке. Какое-то время я держался, но в итоге Максим взял надо мной верх. Хотел бы сказать, что это потому, что я все еще исцелялся от предыдущих побоев, но правда в том, что я не уверен, что смог бы победить его, даже если бы был полностью
Я горд парой хороших ударов по Роме, но не могу отрицать, он тоже умеет работать кулаками.
Им троим пришлось помочь мне вернуться в машину и должен признать, Максим в чем-то был прав. Я никогда не забуду, как долго тянутся восемь минут и двадцать пять секунд. Хотя, честно говоря, думая о том, какому риску я подверг Софию, я бы и так никогда этого не забыл. Я был совершенно глуп.
Теперь я снова нахожусь в особняке, в комнате, которую мне выделили. Ко мне приходил врач и наложил швы. Также я получил еще одно строгое предупреждение от Максима, что мне лучше никогда не обижать Софию.
Он сказал мне, что ЕГО дочь скоро зайдет проведать меня, и ушел. Он сделал ударение на слове «его», и это было сказано в чисто его стиле, к которому я начинаю привыкать. На сколько я научился понимать его, тот факт, что он позволит ей прийти ко мне означает, что теперь София действительно МОЯ. По крайней мере, я так думаю.
От этой мысли кажется, что кровь по венам бежит быстрее и боль притупляется на мгновение. Но, черт возьми, мне нельзя выходить из этой комнаты, так что кто знает, что он запланировал дальше. Слышу, какой-то шум за дверью.
— Марк!
Моя голова резко поворачивается к двери, и я вижу Софию. Прошло уже десять дней с тех пор, как я видел ее в последний раз. Я знаю точно, потому что считал. И каждый день без нее я словно умираю внутри. Она намного красивее, чем я помню.
Ее волосы распущены и волнами падают на плечи. Она одета в белый свитер с напуском, который все еще обтягивает ее грудь, и джинсы, которые обтягивают ее задницу, как вторая кожа. Она самая красивая девушка, которую я когда-либо видел в своей жизни.
— Иди сюда, малышка, — требую я. Мой голос хрипл и полон эмоций. Такое чувство, что я почти не могу дышать. Я тосковал по ней, скучал так сильно, что боль была постоянной. Но Боже, теперь, когда я снова увидел ее, я понимаю, что боль от разлуки с ней была даже больше, чем я предполагал.
Она закрывает дверь, а когда снова поворачивается ко мне, то выглядит взволнованно и неуверенно. Делает один шаг, потом еще один, и когда она подходит ближе, я вижу слезы в ее глазах.
— Что он с тобой сделал? — шепчет она с грустью в голосе.
— Я в порядке. Иди же сюда и обними своего мужчину, — привстаю на кровати и распахиваю свои объятия для нее.
— О,
— Твое бедное прекрасное лицо, — плачет она.
Из меня вырывается смешок, и это тоже больно. Не ожидал, что и мое лицо болит, как черт.
— Детка, я не уверен, что мое лицо когда-нибудь было прекрасным.
— Все в тебе прекрасно.
Запускаю пальцы в ее волосы, глажу рукой по шее и плечам. Мне нужно прикоснуться к ней, поверить, что это реально, и она действительно здесь.
— Я убью своего папу!
— София, ты оставишь его в покое.
— Ни за что! Ты видел, что он сделал с тобой?
— Мне не надо было этого видеть, детка. Я был там, Но да, я мельком взглянул в зеркало после душа. Это не так плохо, как я ожидал.
— Не так плохо?!
— Успокойся, София. Я в порядке и, что более важно, ты наконец здесь, со мной.
— Ты… Ты все еще хочешь меня? После всего, через что ты прошел?
— София, после всего, через что я прошел, если у меня не будет тебя, я убью всех этих придурков.
— Это очень громкое заявление для того, кого пару дней назад пришлось затаскивать в мою машину, — смеется Максим, входя в дверь.
— Папа! Я не могу поверить в то, что ты сделал. Как ты мог так поступить с Марком? — она кричит, дергаясь в моих объятиях, и хотя это очень больно, я удерживаю ее, отказываясь отпускать.
— София, прекрати, — мой голос тверд, хотя я пытаюсь смягчить его достаточно, чтобы не разозлить ее.
— Прекратить? — по выражению ее лица я понимаю, что моя попытка быть помягче не сработала. Ее глаза метают молнии, когда она поворачивается ко мне.
— Твой отец имел полное право надрать мне задницу. Я не берег тебя, как должен был.
— Ты видел свое лицо? Потому что я видела, и мне страшно представить, что я найду, когда откину это одеяло и раздену тебя, — фыркает она.
— Этого не случится, София, — говорит ей Максим. Его голос смертельно серьезен. — Нет…
— Этого не случится, пока он не наденет тебе кольцо на палец, — заканчивает он мысль.
— Что? Что еще за условия такие? — визжит София, и если бы у меня не стучало в висках и я бы не хотел побыть наедине со своей девочкой, я бы с удовольствием понаблюдал, как они выносят друг другу мозг.
— Это тебя не касается, София. Это только между мной и Марком, — Максим встает в позу, скрещивая руки на груди.
— Ты говоришь о моей жизни и, в частности, о моей сексуальной жизни с моим парнем, папа! Это касается и меня!