Маркетолог от Бога
Шрифт:
Втроем хорошо. Я изучаю меню и, когда Соня куда-то уходит, немного болтаю с Никитой. Никита прелесть, а еще он фавни – у меня своя система ранжирования парней, потом расскажу. Я ему что-то вру, он верит, как маленький, и удивляется, потом я признаюсь, что соврала, и он снова смешно удивляется. Мне нравится. Не могу до конца понять, в чем дело, но этот парень – очаровашка. К тому же внешне он похож на всех моих бывших, но Никита не такой раздолбай. И у Никиты неплохое тело, да и вкус тоже (за исключением разве что привычки пихать все подряд в передние карманы джинсов). Почему-то я долго смотрю на него. Слишком долго, пора завязывать. Он симпатичный. У нас похожие свитера: вязаные с горизонтальными полосками – орнамент в скандинавском стиле. Я свой купила в H&M, интересно, где
Соня возвращается, за ней Толик. Я выбираю суп из грибов, и парни хором заказывают то же самое. Они берут пиво, так как до двадцати одного года здесь не наливают крепкий алкоголь, а этим ребятам по девятнадцать. Соня пошла по хард-кору – взяла ром с колой. Я потягиваю мохито.
Много говорим об учебе и обсуждаем, кто, как и с кем познакомился. Я вкратце пересказываю, откуда узнала Соню. Что-то про наших общих друзей и то, как мы ходили в бассейн. Толик меня спрашивает, каково было первое впечатление. Я отвечаю, что оно было хорошим, но потом были моменты, когда мне хотелось ее убить, а труп сбросить в сточную канаву и поджечь. Сразу добавляю, что это шутка. Хотя это правда. Я про такие моменты, когда она меня троллит, а Соня постоянно меня троллит. Помню как сейчас: солнечный день на Невском, она взяла мою руку в свою теплую ладонь и предложила бросить парней и пойти гулять вместе. Как только я согласилась, она сразу сказала: «А я пошутила». Тогда я добавила, что тоже пошутила. Мы посмеялись. Странно, с тех пор прошло почти два года, и мы живем вместе, спим в одной кровати и у нас типа дружба, но она до сих пор позволяет себе такие двусмысленные шутки.
Помню, недавно я спросила ее, удобно ли целоваться с брекетами. Соня ответила скромно: «Не знаю, я еще не пробовала» – и покраснела. Я тоже покраснела. Мне хотелось предложить ей попробовать прямо сейчас. Мы сидели на кровати рядом. Если бы она согласилась, я бы ответила: «А Я ПОШУТИЛА», и это было бы Самое Крутое Отмщение в моей жизни. Но я сказала «давай загуглим», и мы загуглили. Оказалось, не очень влияет, если вам интересно. Моя симпатия к ней стала принимать новый облик: мне надоели взаимные насмешки, теперь мне нравится заботиться о ней. Еще мне нравится ее запах. Иногда, заглядывая в шкаф, я чувствую, как пахнут ее футболки, и борюсь с желанием зарыться в них лицом. Но это никому знать не обязательно.
Вернемся за стол. Мы беседуем о кино и кинотеатрах. Никита говорит, что любит во время фильма незаметно наблюдать за реакцией того, с кем он пришел, ему интересно попытаться чувствовать, как другой человек. Считаю, это хорошо. Почему-то представляю нас в кино вдвоем, как мы сидим рядом в похожих свитерах. И в зале больше никого.
Никита жалуется, что хочет текилы. Соня предлагает купить. Типа ему же нет двадцати одного года, поэтому она закажет, а он выпьет незаметно от официанта. Но Никита не сразу понимает схему, думает, что это она ему предлагает самому себе заказать текилы, и серьезно говорит:
– Мне нельзя.
– Почему? – не понимает Соня.
– Потому что мне еще нет двадцати одного.
Мы с Соней переглядываемся и начинаем смеяться в голос, а фраза «мне нельзя!» становится мемом вечера.
Ребята выпивают по текиле, а потом еще по одной. Я уже доцедила свой мохито. Толик предлагает забуриться к нему в общагу Физтеха. Я не хочу, потому что мне не улыбается ехать на электричке в заМКАДье, чтобы сидеть с кислой миной и наблюдать с одной стороны щенячьи лица Никиты и Сони, форсирующих каждую шутку, а с другой – статичное забрало Толика. Мне страшно смотреть на человека, у которого выражение лица не меняется. Я всегда думаю, что с таким вот лицом этот человек может делать все, что угодно, например закапывать труп. Даже не знаю. Никита обещает, что будет весело, он сыграет на гитаре. Это меня подкупает. К тому же завтра никуда не нужно, впереди у меня три выходных, так что – почему нет.
В холодной полупустой электричке мы пьем вино и веселимся, передаем бутылку по кругу. Никита хочет отобрать у меня вино, хотя я еще не сделала глоток, я говорю «не-не-не, тебе нельзя!» и грожу пальцем.
На станции «Оченьдалекоотмосквы» темно и опасно на первый взгляд. Мы идем мимо гопарей и общаг разного вида, Толик подбрасывает комментарии: «С этого здания постоянно падают», «А здесь живут бакалавры факультета аэрофизики и космических исследований – ФАКИ. Мы называем их просто и изящно: „ФАКИ-мудаки“». В таком роде. Наверное, это смешно.
Толик отдает блок сигарет охраннику, и мы проходим без пропусков. В лифте он говорит: «Люблю коррупцию». Смеемся. Мы пьяные и веселые.
В комнате на последнем этаже с номером, кажется, 532 две двухэтажные кровати и три письменных стола. Галстуки на спинках стульев, флаконы с мужским парфюмом. Легкий бардак – обычная комната парней. Мы открываем вино и наполняем кружки.
Никита начинает играть на гитаре, и у него выходит очень даже неплохо. Он талантливый и симпатяжка. Толик подтягивает откуда-то электрогитару, настраивает ее, начинает играть и петь, и за полминуты становится понятно, кто здесь царь. Он играет невероятно круто и поет, как настоящий блюзмен. При этом он выглядит уверенно и красиво; впервые за все часы нашего знакомства он безоговорочно прекрасен. Итак, возьмем некрасивого человека и заставим его делать то, в чем он мастер, – поздравляю, вы синтезировали красивого человека. Толик пел все рок-хиты, ни разу не налажав. Соня сказала: «Чувак, ты классно поешь!» – и обняла его. Он ответил: «Спасибо. А обнимашки от Нади?» – и посмотрел на меня. Неплохая попытка, парень. Я похлопала его по плечу.
Мы спели много, очень много песен: Knockin on Heavens door, Rape me, Help, Californication, Rock’n’Roll Queen, еще была «Стена» Pink Floyd и два вида Иисуса: черный и персональный. Я удивляюсь, глядя на Толика, как можно запомнить такое количество песен. Меня вообще восхищают люди, которые могут петь и играть на гитаре одновременно. Мне это не дано.
В перерыве мы спускаемся в курилку. Не сказать, что это прям курилка, просто лестничный пролет. Но в общаге все курилка – любое место, где стоит пепельница. Сейчас доп. сессия, здесь только самые веселые студенты. Мы познакомились с парочкой. Они были в заношенных спортивных шортах, полуспальных футболках вроде тех, что раздавали на благотворительном забеге РЭШ, с бардаком на голове – короче, выглядят по-домашнему. Все такие же красивые, как Толик. Один из них, толстенький, с высоким голосом, – вылитый чувак из комедии «Суперперцы». Я шепнула это на ухо Никите, он засмеялся и сказал «да-да-да». А потом улыбнулся мне так очаровательно, что я на минуту выпала из реальности и вернулась, только когда Соня сказала «пойдем».
Поднимаемся наверх. Парни учат меня вступлению из песни: 0-3-5-0-3-6-5-0-3-5-3-0. Это, кажется, Pink Floyd. Заходят два чела, которых мы встретили в курилке, и они (тут мы с Соней просто рухнули от смеха!) – причесались и приоделись! Теперь на одном красная футболка с круглым гербом, на втором – серый кардиган на пуговицах, – видимо, девушки в этой общаге не частые гости. В комнату подтягивается народ, тащат выпивку, знакомимся, кто-то приносит еще одну электрогитару, становится громче. В комнате полно людей. Я мучаю струны. Соня уже довольно пьяная, трогает и гладит мои волосы, говорит, что они классные. Я не хочу на этом концентрироваться, пытаюсь перевести внимание на гитару. Но чувствую ее прикосновения и, чтобы прервать это, встаю и наливаю еще вина.
Дальше ночь пошла отрывками. Вот я и Соня идем по длинному коридору. Стены с толстым слоем зеленой краски, я на ходу барабаню пальцами. Соня смеется, висит у меня на шее и говорит:
– Мы останемся с тобой вдвоем, нам никто не нужен. Давай будем только вдвоем. Будем вместе. Давай?
Она несерьезно, но эти слова меня смущают. Я отшучиваюсь, говорю: «Мне нельзя». Соня уже совсем некондишн. Я поняла это еще тогда, когда она в пустом женском туалете пела песню «Надюшка-Наденька, красивые глаза», и микрофоном ей служил вантуз.