Маркиз де Карабас

Сабатини Рафаэль

В вестибюле он застал нескольких офицеров и дам, окруживших человека в пропыленной одежде и в высоких сапогах со шпорами, Тэнтеньяк его о чем-то расспрашивал.

Кантэн подошел ближе и сразу понял, что происходит. Всадник прискакал из Жослэна с сообщением, что Шаретт окружен в этом городке несколькими корпусами республиканской армии под командованием маркиза де Груши, численностью около восьми тысяч человек, которые направлены из Парижа в качестве подкрепления Гошу. Вандейцы заперты в городе и долго не продержаться. Если им не помогут,

они обречены.

Когда посланец ответил на все вопросы, в вестибюле воцарилась напряженная тишина. Тэнтеньяк стоял молча, опустив голову и поглаживая подбородок, пока виконтесса вдруг не заговорила.

— Само провидение привело вас сюда!

Тэнтеньяк угрюмо поднял глаза.

— Не понимаю, о чем вы говорите, сударыня.

— Но, шевалье, ведь вы совсем рядом с ними. До Жослэна меньше двадцати миль.

— И он на двадцать миль дальше от нашей цели, о которой сообщил вам ваш муж, — вставил Кантэн, который до того внимательно разглядывал гонца.

— Мой муж? — она обратила на виконта широко раскрытые от удивления глаза. — Вы? Если он мне о чем-то и сообщал, то я все забыла. Но... Ах, вы не можете допустить гибели Шаретта и его храбрецов.

— Если они погибнут, то от руки французов, — напомнил виконтессе Кантэн.

Тэнтеньяк обвел собравшихся встревоженным взглядом.

— Мы не можем обсуждать это здесь. Кантэн, будьте любезны вызвать Кадудаля. Если виконтесса не возражает, приведите его в библиотеку.

Глава IV

МЯТЕЖ

Совещание в библиотеке с самого начало проходило бурно.

Наконец, сидевший за письменным столом Тэнтеньяк твердо объявил офицерам, которые полукругом стояли перед ним, о своем решении.

— В вестибюле я говорил о необходимости обсудить наше положение лишь затем, чтобы избежать какого бы то ни было обсуждения. Я не позволю вовлечь себя в споры и не стану выслушивать различные мнения. В сущности, здесь нечего обсуждать.

— Вы, конечно, имеете в виду, — сказал Констан, — выступить на выручку Шаретту.

— Я имею в виду, что нам не следует этого делать, — собравшиеся в библиотеке не дали бы ему договорить изъявлениями бурного негодования, но он заставил их смолкнуть, проявив твердость поразительную для человека столь щегольской внешности и хрупкого сложения. — Я имею в виду, что ничто не заставит меня изменить решения, принятого утром. С наступлением темноты мы выступаем в Плоэрмель, куда должны прибыть вовремя и достаточно бодрыми, чтобы на рассвете в пятницу исполнить свой долг.

Все услышали вздох облегчения, вырвавшийся у Кантэна.

— Слава Богу, — проговорил он, заставив Белланже резко повернуться в его сторону.

— Вы благодарите Бога за то, что мы оставляем этих храбрецов на милость убийц?

— Не может быть, чтобы вы имели это в виду, шевалье, — заявил Ла Марш, наклоняясь над столом. — Это немыслимо.

— Немыслимо

другое. Немыслимо позволить чему бы то ни было помешать нам исполнить свой долг. Если нам это не удастся, дело роялистов будет проиграно.

— Вы хотите сказать, — поправил Констан, — что оно, возможно, не будет выиграно.

— Какая разница?

— Огромная. Атака Пюизе может кончиться неудачей. Но она не будет означать полного поражения. В конце концов, он располагает достаточными силами, чтобы самостоятельно справиться с Гошем. К тому же вы забываете, что он ожидает подкрепления. Отряды Сомбрея и британские войска с часу на час высадятся на Киброне.

Прежде чем ответить, Тэнтеньяк смерил Констана ледяным взглядом.

— Я уже сказал, что не потерплю никаких обсуждений и снова напоминаю об этом. Мы покинули Киброн не для того, чтобы роялистская армия действовала самостоятельно, а для того, чтобы сокрушить армию республиканцев. Я не меньше любого из вас сожалею о неудаче, постигшей корпус из Вандеи. Но если быть откровенным, то в интересах монархии я благодарен судьбе за то, что они задержали Груши, который мог бы помешать нам вовремя прибыть в Плоэрмель.

— Это бесчеловечно! — возмутился Белланже.

— Это война, — сказал Кантэн.

— Французы не так понимают войну, сударь.

— Вы хотите сказать, что вы понимаете ее не так.

Тэнтеньяк встал из-за стола.

— Господа, говорить больше не о чем. Это приказ. Мы выступаем с наступлением темноты.

Констан сорвался с места.

— С вашего позволения, шевалье! Одну минуту! Сказать надо еще много.

— Но не мне, — холодно остановил его Тэнтеньяк. — Экспедицией командую я. Вы будете уважать мои приказы, каково бы ни было ваше мнение о них.

— Если бы я поступил так, то перестал бы уважать себя.

— И я тоже, — добавил Белланже.

— Вы созвали нас на совещание, а не для того, чтобы отдавать приказы, требующие безоговорочного выполнения.

Тэнтеньяк нахмурился и, ненадолго остановив взгляд на Белланже и Констане, с вызовом перевел его на остальных.

— Кто еще думает так же?

Шевалье де Ла Марш в отчаянии взмахнул руками.

— По-моему, ужасно не прийти на выручку тем, кто находится рядом с нами.

— Клянусь, я такого же мнения, — сказал Ла Уссэ.

— И я тоже, — холодно согласился Тэнтеньяк. — Но это не влияет на мое решение. А вы, Жорж?

— Вы командующий, шевалье, — склонив голову, ответил Жорж. — И ответственность лежит на вас. Благодарение Богу, не на мне.

— Даже вы! — казалось, вера Тэнтеньяка поколеблена, и он позволил себе горько улыбнуться. — Неужели среди вас нет никого, кто разделял бы мои взгляды?

— Разумеется, есть, — сказал Кантэн. — Кадудаль ошибается. Говоря от ответственности, он думает о выборе. Полученные вами приказы не оставляют вам выбора. Если вы отступите от них, ничто не спасет вас от военного трибунала и расстрела.