Маркиз де Карабас
Шрифт:
— Вы слышите, господа? Своевременное напоминание для всех вас.
— Но оно не учитывает, — с надменным видом возразил Белланже, — что существует долг, налагаемый честью.
— Уроков чести я не позволю давать себе никому, — заметил Кантэн.
— Полагаю, вы никогда этого не позволяли.
— Если вы так полагаете, — улыбнулся Кантэн, — я позволю себе оспорить ваше утверждение, но в другое время.
— Готов доставить вам это удовольствие, сударь.
— А тем временем мы бросаем вандейцев на произвол судьбы, — с горечью заметил Ла Марш.
— Боже мой, это слишком, —
— Для меня более чем слишком! — горячо воскликнул Констан, почувствовав поддержку. — Дайте мне пять тысяч человек, и я сам поведу их на выручку вандейцам!
Тэнтеньяк посмотрел на него о снисходительным удивлением.
— Вы говорите глупости, сударь, — отрывисто сказал он.
— Почему глупости? — спросил Белланже. — Это выход, и самое меньшее, что мы можем сделать.
— Наполовину сократить мои силы?
— Лишь на время, — настаивал Констан. — Прошу вас, выслушайте меня. До Жослэна пять часов пути, пять на возвращение: до Плоэрмеля еще восемь. Всего восемнадцать часов. «Синие» окажутся между нами и вандейцами. Мы быстро с ними справимся. Допустим, что операция займет шесть часов. Итого, двадцать четыре часа. До утра пятницы в нашем распоряжении тридцать шесть часов. У нас останется двенадцать часов на отдых, не считая подкрепления в виде спасенных вандейцев.
— Ваши подсчеты фантастичны, — охладил его пыл Тэнтеньяк. — Замысел безумен. Даже если вам удастся его выполнить, людям мало двенадцати часов для отдыха после тяжелого боя. Я не желаю больше слушать об этом.
— Вы недооцениваете выносливость шуанов.
— Я был с ними в походах и в боях, — улыбнулся Тэнтеньяк. — Их выносливость известна мне не хуже, чем вам. Возможно, они и сделаны из железа. Но и выносливости железа положен предел. Даже если бы вам удалось вовремя привести их в Плоэрмель, они будут так утомлены, что принесут там не много пользы.
— Это всего лишь ваше личное мнение.
— Вот именно. Но коль скоро оно мое, я никому не позволю его оспаривать. Послушайте, дорогой Констан, малейшая помеха — и ваш безумный план нарушен.
— Я готов пойти на риск.
— О нет. Ваш риск — это мой риск. Ответственность за экспедицию лежит на мне.
— Так вот чего вы боитесь? — насмешливо спросил Белланже.
Лицо шевалье вспыхнуло. Но прежде чем он успел ответить, четверо офицеров обрушилось на него с требованиями уступить и принять предложенный Констаном компромисс.
Кадудаль мрачно стоял в стороне и нахмурясь наблюдал за спорящими. Наконец, Кантэн вступился за своего командира.
— Господа, послушайте меня.
На него устремились взгляды, полные злобы и нетерпения.
— А что вы можете сказать? — отрезал Констан.
— То, к чему вы принуждаете меня своим упрямством. Не исключено, что позволив вам поступить, как вы того желаете, значит позволить вам угодить в ловушку. Ловушку, которую нам расставили. Где у вас доказательства, что эти пресловутые вандейцы вообще существуют? Говорят, будто от господина де Шаретта пришло письмо из...
— Что значит, говорят, будто пришло письмо, — высокомерным тоном перебил Белланже. — Письмо, действительно, пришло.
— Вы его видели?
— Его
— Так, так. Хорошо. Она сказала нам, что это случилось четыре дня назад. Вандейцы тогда были в Редоне, в двух днях пути отсюда. Наверное, Шаретт объявил, что здесь они будут в понедельник. Мы прибываем во вторник, а их все нет.
И снова Белланже прервал Кантэна:
— Потому что Груши задержал их в Жослэне.
— Когда? В воскресенье или в понедельник? Да хоть бы вчера! Как получилось, что мы узнали об этом только сегодня? Весьма примечательно и очень интересно. Интересно и то, что весть об осаде пришла к нам, лишь после того, как мы объявили, что вечером выступаем, с вандецами или без них.
— На что вы намекаете, черт возьми? — взревел виконт. — Что значит ваше «интересно»?
— Подумайте, — спокойно продолжал Кантэн. — Если этих вандейцев выдумали с целью задержать нас и не дать нам вовремя прибыть в Плоэрмель, не является ли история их окружения в Жослэне последней попыткой заставить нас отложить выступление?
— Что все это значит? Что это значит, я спрашиваю? — ярость Белланже сменилась удивлением. — Куда еще способна завести вас фантазия, сударь? Ваши инсинуации оскорбительны. Довольно.
Задумчивый взгляд Тэнтеньяка остановился на Кантэне.
— Вы ничего больше не имеете сообщить нам?
— Я полагал, что сообщил вам достаточно. Но, разумеется, у меня есть еще кое-что. Гонец из Жослэна. Почему за помощью он прискакал именно в Кэтлегон? Откуда ему известно, что здесь остановилась армия? Кто дал знать об этом в Жослэн? Когда? И каким образом эта весть проникла через кордоны республиканцев к осажденным в городе вандейцам?
— Черт возьми! — воскликнул Кадудаль.
— Клянусь честью, вы правы! — взгляд Тэнтеньяка оживился. — На эти вопросы необходимо получить ответ.
— Вы начинаете понимать.
— Что понимать? — вмешался в разговор Констан. — Не все ли равно, как об этом узнали в городе? Узнали — и слава Богу: такое известие должно вселить отвагу в бедолаг. Тем более надо спешить им на выручку.
— Вы кончили, сударь? — спросил Кантэна Белланже. — Или у вас в запасе есть еще что-нибудь?
— Есть еще сам гонец. Сказавшись жителем Жослэна, он вам солгал. Я узнал в нем грума из Кэтлегона. Его зовут Мишель.
Стоило собравшимся в библиотеке понять, что имел в виду Кантэн, как все словно онемели. Белланже охватила такая ярость, что он на время забыл о своем высокомерии.
— Во имя всех святых! Что вы говорите?
— Все весьма просто, — сказал Констан. — Похоже, нам предлагают поверить не только в то, что здесь есть предатели, но что предатель этот не кто иной, как сама госпожа виконтесса. Вы смеете обвинять ее?
— Я никого не обвиняю. Я просто констатирую факт. Вам решать, кого он обвиняет.
— Факт? — вспылил Констан. — Вы кто, глупец или негодяй? Вы сами заблуждаетесь или вознамерились обмануть нас?
— Если вы выберете последнее, я знаю, что вам ответить. А пока у меня есть средство, способное пришпорить вашу сообразительность, хоть я и предпочел бы не прибегать к нему. Однако вы не оставляете мне выбора.