Маркиз и Жюстина

Волховский Олег

Мы поужинали, и я снова разрешил ему есть из своей миски. Потом послал мыть посуду, наслаждаясь густым и темно-красным травяным отваром, с пеной и шипением, заваренным головешкой из костра.

Он вернулся, убрал посуду, я размеренно допил чай.

– Сюда! На колени!.. Юсто, расскажи мне обо всем, что ты сегодня чувствовал, что хотел, чего не желал или боялся. Помни, что Господин никогда не накажет тебя за искренность. Это нужно, чтобы помочь тебе достичь совершенства. Так будет каждый вечер.

«Тот, кто не имеет йалайти, не войдет в Чертоги Небесного Господина. Тот, кто не заботится о душе йалайти, будет

изгнан оттуда». Так сказано в великой книге «Рин». А значит, ежедневная исповедь нужна не только ему, но и мне. Как знак нашей духовной связи. Как свидетельство того, что он передал мне права не только на тело, но и на душу. И эта последняя такая же моя собственность, и я один могу принести ее к престолу Небесного Господина.

Юсто молчит. Не стоит на него злиться. Первая исповедь трудна.

– Давай сначала. Что ты чувствовал, когда я наложил первый Знак власти?

Я пока не имею права спрашивать о том, что было до того, как он стал моим рабом. Все еще впереди. Мы войдем с ним в Зал Собраний, и его занесут в реестр рабов и случится то, что должно случиться; если наши отношения благословит Небесный Господин, он сам расскажет мне обо всем, и будет рассказывать не один вечер, каждый раз умоляя выслушать, чтобы я обрел истинную власть над его душой.

Юсто облизал губы.

– Сначала была боль, но она прошла. Стало просто тепло и очень приятно. Сладко. И я захотел второго Знака. Его было совсем не больно вводить. Я знал, что теперь я ваш. Боль вернулась, когда я начал прислуживать вам: наклоняться и вставать на колени. Боль у второго Знака.

– Боль резкая?

– Нет. Скорее ноющая.

Я кивнул.

– Это надо терпеть.

– Я ни о чем не могу думать, когда на мне Знаки Власти, кроме любви к вам и своей боли. Когда я растворяюсь в сладости, я мечтаю о том дне, когда войду в Зал Собраний и стану вашим рабом перед городом и его Господином. Я мечтаю о вашем ошейнике, о его прикосновении, как о самой прекрасной ласке. Но сладость уходит, и возвращается боль. И тогда я хочу молить вас снять Знаки. Тогда я понимаю тех йалайти, что сами срывали Знаки и шли на казнь. Простите, Господин!

Я кивнул.

– О желании можно рассказать, исправить же сделанное не всегда возможно. Знаешь, как казнят рабов?

– Да.

– Я расскажу подробно. Тебя приведут в Зал Собраний, свяжут руки над головой и подвесят к кольцу, что на стержне спустят с потолка (оно будет в Зале Собраний и в тот день, когда мы туда войдем, увидишь). Ноги разведут в стороны и прикуют к кольцам на полу. Два палача протянут веревку у тебя между ног, грубую и жесткую. И протащат изо всей силы. Она распорет кожу и разрежет тебя до кости. Юсто, это очень больно.

Он с ужасом смотрит на меня.

– Но и это не все. Палач возьмет Знак Власти Небесного Господина. Знаешь, что это такое? Похоже на второй Знак, который в тебе, только раскрывается не на два пальца, а на локоть, разрывая внутренности. Палач введет тебе его и раскроет, и тогда ты умрешь, крича и истекая кровью. Не стоит, а?

– Простите, Господин! – прошептал Юсто.

Да, конечно, прощу! Я усмехнулся про себя. Вины-то никакой нет. Я красочно описал ему возможную казнь, но умолчал об одном. Таких казней в истории было штуки три, не больше. Чтобы Господин отдал йалайти палачу, тот должен достать его до последней степени. Неуважением, крайним

непослушанием, злобой. Что практически невозможно, не бывает таких йалайти. Они люди мирные и предпочитают решать проблемы миром. Если уж Господин совсем не нравится (что тоже маловероятно, Знаки делают свое дело), можно попросить его снять ошейник или обратиться к властям и попросить передать другому Господину. Бывают, конечно, случаи, когда по недосмотру Всевышнего в тело йалайти вселяется дух мужчины или женщины и не может вынести рабского положения. Но очень редко бывают, и даже тогда можно найти пути мирного решения. В конце концов, и Господину на кой раб, который его на дух не переносит. Насколько я помню, все казненные рабы, кроме всего прочего, совершили убийство в доме Господина, хотя по закону для казни это необходимым не является. Важна только воля Господина.

А если раб сорвал Знаки – так, скорее всего, Господин его легонько выпорет по первому разу, а не палачу отдаст. А второго раза, скорее всего, и не будет.

– Ну хорошо. – Я положил руку ему на плечо. – Первая поза покорности!

Я слегка усиливаю нажим в первом Знаке и на полпальца развожу пластины второго. Пора, через два дня будем в городе.

Мы остановились в маленькой гостинице в двух кварталах от Дома Собраний.

Хозяин окинул взглядом Юстову рубаху без пояса и шею без ошейника и сразу все понял.

– В Дом Собраний?

Я кивнул.

– Скоро?

– Завтра.

Он явно разочарован.

– Но мне надо задержаться еще на неделю, – сказал я. – Дела!

– Вот это правильно! – обрадовался хозяин. – Немилосердно тащить раба в дорогу сразу после Дома Собраний.

Юсто обеспокоенно посмотрел на меня: «Почему немилосердно?»

Я улыбнулся и обнял его за плечи.

– Завтра все узнаешь.

У хозяина гостиницы целых три йалайти, которых он накупил явно не для наслаждения плоти, а по чисто практическим соображениям – много в гостинице работы. Мы занимаем небольшую комнату на втором этаже, и все трое рабов нам прислуживают. Юсто с удивлением наблюдает за тем, как ему стелют циновку и одеяло у моих ног. Почему не он прислуживает, а ему?

– Сегодня такой день, Юсто, – говорю я и улыбаюсь. – Точнее, завтра такой день.

После обычных процедур снятия Знаков и мытья, я приказал ему не одеваться и преклонить колени возле циновки.

– На пятки не садись, – сказал я. – Запомни. Это вторая поза покорности.

Все-таки красивый, стройный, ладный. И маленький недоразвитый пенис. Вот он ему совсем не нужен. Всего лишь атавизм. Как у насекомых, рабочие пчелы – недоразвитые самки или самцы. У людей йалайти рождаются гораздо реже, и у них есть свой тип сексуальности, но эта штучка на него совершенно не влияет и давно несет лишь символическую функцию.

Я беру красную ленту, пропитанную специальным клейким составом, и начинаю обматывать вокруг его пениса.

– Зачем это? – спрашивает Юсто.

– Ты не должен задавать вопросов, – строго говорю я.

– Извините, Господин.

– Это еще один Знак моей власти. Не больно?

– Немного щиплет.

– Скоро пройдет.

Его пенис превратился в красный толстый кокон с отверстием на конце. Верхний неклейкий слой отливает атласом.

Я поставил ему Знаки, раздвинув второй на максимальную ширину.