Маркиз и Жюстина
Шрифт:
Я открыл глаза и почувствовал в вене катетер: надо мной висит капельница. Я заорал, рванулся, катетер оторвался и выпал из руки. И только тогда я осознал, что катетер один и капельница одна, что я в больничной палате, и рядом никого нет.
В палату вбежала медсестра, молодая полная женщина.
– Вы очнулись! Я услышала крик. Что с вами?
– Ничего. Дурной сон приснился. Извините, я, кажется, испортил вам катетер. Что там было?
– Питательный раствор. Вы были в коме.
– Что с Олей?
– Это девушка, которую привезли с вами?
Я кивнул.
– Она у нас, на третьем
Встать! Немедленно! Бежать к Жюстине!
– Что с ней?
Пытаюсь подняться, но тело плохо слушается, и кружится голова.
– Лежите, вам рано вставать, я узнаю, как она. Хотите?
Я кивнул.
– Вы пока поешьте.
Она вернулась буквально через пять минут.
– С ней все в порядке. Она пришла в себя.
И я с удовольствием принялся за жидкий больничный суп.
Интересное «кино» нам показали. Я всегда считал БДСМ-практики чем-то противоположным самоубийству. Скорее это способ почувствовать полноту жизни, подержать руку у нее на горле, расширить границы дозволенного. «Как хорошо, что мы оба живы!» – написала одна Тематическая поэтесса в стихотворении о сабспейсе, посвященном ее верхнему. Но ту же фразу наверняка выкрикнет человек, только что избежавший смерти. Не игрою ли в смерть являются наши Тематические развлечения? Многие бэдээсэмеры с этим не согласятся, более того, будут спорить до посинения. Может быть, вначале, когда мы связываем партнера шелковым шарфом, приковываем возлюбленную к кровати или даже практикуем шибари, мы и далеки от столь опасной игры, и с полным правом можем возмущенно спросить: «Причем тут смерть?» Но на некотором этапе…
Умереть, чтобы тут же воскреснуть. Как вепрь скандинавской вальхаллы, которого едят павшие воины, а он всякий раз вновь становится целым, или воины вечно сражающихся друг с другом конунгов Хедина и Хёнги, которых каждую ночь воскрешает валькирия Хильд, и бой начинается вновь. Но вдруг в один прекрасный момент чуда не произойдет, мертвое останется мертвым, и по трубкам в наши вены потечет смертельная доза барбитуратов, а не безобидный физиологический раствор?
Я думаю о наслаждении и смерти. Откуда эта связь? Казалось бы, смерть – боль. И больше никаких ассоциаций. Почему где-то глубоко в человеческом подсознании живет надежда словить кайф с этого процесса. И в последний миг воскликнуть «Блаженство!», как царствующий жрец Нормана в объятиях убивающего его золотого жука. И вот уже индус почитает за счастье умереть от руки любимого бога (например, броситься в Ганг), святой Иоанн Креста просит на смертном одре почитать ему «Песнь песней», а мусульманские шахиды соревнуются друг с другом в том, кто раньше предстанет перед Всевышним. Да, в большинстве религий блаженство отодвинуто за эту грань: после смерти, а не в момент смерти. А радость последней – в ожидании встречи с возлюбленным божеством. Но не так все просто. Может быть, это самообман: блаженство после смерти, а не сама смерть как блаженство. Психологическая защита, страх непонимания непосвященных… Смерть – боль. Боль – эндорфины. Они родимые! Максимальное количество эндорфинов – вот цель и смысл человеческого существования. Не ожидает ли нас в момент смерти эндорфиновый всплеск?
В Средние века и немного позже, пока сие действо не было повсеместно отменено, публичные казни собирали толпы народа, и далеко не всегда людей сгоняли туда палками. Зачем же они шли туда? Сопереживание, эмпатия,
И мои мысли обратились от садизма Тематического к садизму государственному, к которому я куда менее терпим.
Американцы дважды пытались изобрести безболезненную казнь и дважды облажались. Первой попыткой был электрический стул. Его изобрели в пылу научного спора между Эдисоном и Теслой. Первый ратовал за постоянный ток, а второй – за переменный. Электрический стул стал единственным устройством на переменном токе, которое придумали в фирме Эдисона. Мол, такой ток годен только для убийства. Непосредственным изобретателем был ученик Эдисона Харольд П. Браун, и учитель активно пропагандировал его изобретение.
Спор ученых мужей дорого обошелся будущим преступникам. Первый электрический стул был построен в 1888 году в Нью-Йорке, а затем и в других штатах.
Как его только ни величают: и «старина-искромет», и «старый курилка», и «желтая мама». А сама казнь называется в народе «оседлать молнию».
Приговоренному сбривают волосы, затем привязывают к стулу. Ремнями фиксируют грудную клетку, пах, руки и ноги. На голову надевают металлический шлем-электрод, под который подкладывают губку, смоченную в соленом растворе. Губка должна быть не слишком мокрой, чтобы не вызвать короткое замыкание, и не слишком сухой, чтобы сопротивление не было чересчур большим. Дополнительный электрод, смоченный в проводящим геле (элекрокреме), прикладывают к участку ноги осужденного, который тоже выбривают для уменьшения сопротивления. После этого заключенному надевают на голову колпак.
Затем по сигналу начальника тюрьмы подают тридцатисекундный электрический разряд напряжением от пятисот до двух тысяч вольт. Врач ждет несколько секунд, чтобы тело остыло, и проверяет, бьется ли сердце осужденного. Если оно еще бьется – дают новый разряд. Процесс повторяется до тех пор, пока преступник не умрет.
Теоретически человек теряет сознание за доли секунды, однако это весьма сомнительно. Руки жертвы сжимают подлокотники стула, а конвульсивные движения членов приводят к вывихам и переломам. От тела поднимается пар и дым, пахнет паленым.
Добрый Стивен Кинг в своей «Зеленой миле» щадит чувства читателей, не сообщая некоторых подробностей. Член Верховного суда США Вильям Бреннан так описывает казнь на электрическом стуле: «Глаза вылезают из орбит и лежат на щеках. Происходит дефекация и мочеиспускание, заключенного рвет кровью и слюной. Тело становится красным из-за повышения температуры, плоть разбухает, и кожа натягивается и рвется. Иногда его охватывает пламя. Свидетели слышат громкие звуки, как при поджаривании бекона, и жирный сладкий запах горящей плоти заполняет камеру».
И это не результат злого умысла, особой ненависти к данному конкретному заключенному или склонности к садизму одного из членов команды экзекуторов, как то описано в «Зеленой миле». Нет. Это штатная ситуация.
После смерти тело настолько горячее, что прикосновение чревато ожогами, и вскрытие откладывают, пока внутренние органы не остынут. На теле ожоги третьей степени с обугливанием кожи в местах контактов на ногах и голове, а мозг кажется приготовленным в микроволновой печи.
Это штатная ситуация. А были и нештатные.