Маркиза де Ганж
Шрифт:
Выскочив через черный ход, они успевают услышать треск сломанной входной двери и крики ворвавшихся в дом бандитов. К счастью для беглянок, никто за ними не гонится, и они беспрепятственно добираются до города.
Те, кого перепуганные женщины приняли за пиратов, — это шевалье де Ганж со своими людьми. Не станем повторять, почему он прибыл сюда, — нам об этом слишком хорошо известно. Шевалье не посчитал нужным предупредить о своем визите Жюли, а так как прибытие его более всего напоминало пиратский набег, неудивительно, что женщины убежали, а шевалье, не ожидавший ни от пленницы, ни от наемницы такой решимости, подумал, что Вальбель увез их обеих в город. Отрядить
Женщины торопились изо всех сил и к пяти часам утра прибыли в дом Жюли.
Эфразии отвели комнату, и она, видя, что основные обитатели дома — женщины, успокоилась и решила проспать остаток ночи. Однако через некоторое время непонятный шум и мужской голос пробуждают ее. Она чувствует, что, невзирая на предпринятые ею предосторожности, кто-то проник к ней в комнату после того, как она легла спать. Она встает, зовет Жюли... Каково же было ее удивление, когда, распахнув окно и впустив в комнату свет, она обнаружила подле себя полуодетого мужчину!.. Увидев, что она открыла окно,
мужчина мгновенно ныряет в постель, которую она только что покинула... Эфразия хочет убежать... но появляется Жюли и останавливает ее.
— Что вам угодно, сударыня? — спрашивает она, а затем, указывая на мужчину, продолжает: — Разве этот господин обошелся с вами неподобающим образом?
— О чем вы говорите? Кто этот человек? Откуда он здесь взялся?.. Ах, значит, я по-прежнему нахожусь в руках мерзавцев и предателей! — И, с силой оттолкнув Жюли, она закричала: — Дайте мне пройти! Вы все собрались здесь единственно для того, чтобы погубить меня!
— Нет, нет, сударыня, — раздаются в ответ голоса обоих братьев ее мужа.
Запыхавшись, братья вбегают в комнату, и, увидев несчастную Эфразию в слезах, аббат заявляет:
— Сударыня, вы, как всегда, заблуждаетесь. Мы пришли извлечь вас из бездны позора, куда вы в очередной раз упали. Жюли, позовите сюда ваших товарок: пусть они посмотрят на особу, которую привела в ваш дом не нужда, а стремление к разврату!
В комнату с громким смехом входят пять или шесть падших созданий, и Эфразия понимает, что несчастье, беспрестанно ее преследующее, привело ее в один из тех притонов, которые городские власти терпят только для того, чтобы избежать еще больших зол.
Тем временем братья велят призвать полицейского комиссара, который и составляет протокол, удостоверяющий: 1) что дом, куда его пригласили, является домом терпимости; 2) что обитающие в нем девицы являются пособницами разврата; 3) что дама, представшая перед ним, является маркизой де Ганж, что подтверждают братья ее супруга, предъявившие тому убедительные доказательства; 4) и, наконец, что мужчина в постели является матросом с военного корабля и он, согласно его собственному признанию, провел ночь с маркизой.
Все, за исключением маркизы, ставят под протоколом свои подписи. Эфразия же, не выдержав сего омерзительного испытания, падает в обморок. В бессознательном состоянии ее относят в экипаж, с обеих сторон садится по охраннику, и карета без промедления мчит ее в Авиньон.
— Ах, дорогая матушка! — заливаясь слезами, восклицает несчастная, когда карета наконец останавливается у дверей дома г-жи де Шатоблан. — Ваша дочь вновь оказалась несчастнейшей из смертных! Недруги мои подстроили мне новую ловушку, куда я и попала исключительно из лучших побуждений!..
Выплакавшись на груди у матери л немного успокоившись, Эфразия рассказывает обо всем, что с ней приключилось. Слушая, какие ловушки были устроены для ее дочери, почтенная мать содрогается от ужаса.
— А шевалье, сей любезный молодой человек, коего я считала своим другом, — говорит в
заключение дочь, — похоже, не только является одним из недругов моих, но и, чувствую я, навредил мне больше, чем все остальные, вместе взятые.
В ответ г-жа де Шатоблан рассказывает дочери обо всем, что ей удалось сделать за время своей поездки:
— Я провела в Марселе менее недели, так что когда вы, дорогая моя дочь, отправились в этот город, меня там уже не было. Прибыв в Марсель, я первым делом отправила вам письмо с четким указанием адреса. Письмо, полученное вами, было поддельным — во-первых, потому, что адрес был указан неразборчиво, и, во-вторых, потому, что болеть я не собиралась. Это же письмо побудило вас отправиться ко мне, в то время как, получи вы мое настоящее послание, вы бы узнали, что я в добром здравии и намерена скоро вернуться, так что в любом случае ехать ко мне нечего. Эта беспримерная по своей жестокости клевета^ заставляет нас, дочь моя, принять меры надежные и безотлагательные. Несомненно, именно завещание приводит их в бешенство, а потому все — и любовь, в которой они лицемерно вам клянутся, и ловушки, которые они расставляют вам, и интриги, которые они плетут у вас за спиной, — имеет единственную цель: заставить признать вас не способной управлять наследством от имени сына. Нам необходимо переиграть этих хитрецов, сделать так, чтобы у них не было никакой возможности навредить нам.
И обе женщины принялись обдумывать план, который, по причине непредвиденных событий, им уже вскоре пришлось осуществить.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Однажды благочестивая маркиза де Ганж, которой исполнение религиозного долга всегда доставляло истинную радость, отправилась в церковь Св. Агриколы приобщиться к мистерии вечного союза Творца со своим божественным Сыном, приявшим ради спасения рода людского грубый земной облик, дабы в облике этом принести искупительную жертву. Преклонив колена перед Его алтарем, чувствительная и чистая душой Эфра-зия, преисполнившись смирения, просила Господа нашего помочь ей не оступиться среди.подсте-регающих ее на каждом шагу опасностей.
Пока Эфразия молилась, в церковь вошел какой-то нищий в отвратительных лохмотьях. Заметив коленопреклоненную женщину, он подбежал к ней и, прервав ее молитву, с тоскою в голосе стал умолять ее... Маркиза поднимает глаза, но тут же, повинуясь неведомому ей чувству, отводит их и вновь устремляет взор на страницы раскрытого перед ней молитвенника.
— О нет, сударыня, нет, — шепотом молит ее оборванец, — не гасите затеплившегося в благочестивой душе вашей чувства сострадания! А если вы не верите словам моим, я готов, сударыня, проводить вас в свое убогое жилище, дабы вы сами могли удостовериться в моей правдивости и убедиться в беспросветной нищете моей.