Маркс против марксизма
Шрифт:
По моему мнению, остается главное — поиск такой общественной формы, в которой человек, освобождаясь от власти возвышающихся над ним экономических и политических институтов, получает наконец возможность и условия для полного и свободного развития своих способностей и талантов. Отказаться и от этого — значит, отказаться не только от социализма, но от всей европейской культуры, сделавшей такой поиск смыслом и целью своего существования. Поиск этот не завершен до сих пор. И пока он ведется, направление, какое придал ему Маркс, сохраняет свою научную ценность.
Сегодня разговор о социализме, освободившемся от своей былой сращенности с властью, можно наконец перевести из плоскости политической, в какой
В равной мере не следует придавать серьезного значения и тем критикам этой идеи, которые поспешили сдать ее в архив, объявить исторически преодоленной, лишенной позитивного смысла. Наши либералы, гордящиеся своей европейской просвещенностью, и консерваторы, хранящие верность дореволюционной и православной России, хотя бы для видимости поинтересовались тем, чем эта идея была как для западных интеллектуалов, так и для многих поколений русской интеллигенции. В своем безоговорочном ее отрицании они равно далеки и от тех, и от других. Не все, конечно, в Европе и России защищали и защищают эту идею, но без нее нельзя составить адекватной картины ни современной общественной мысли, ни современной жизни.
Все дело в том, какими глазами смотреть на социализм — политика или ученого. Для политиков левой ориентации социализм — идеология, позволяющая формулировать им цели своей политики, для ученых — теория, подлежащая проверке на научную истинность. Идеология в любом случае служит политике, тогда как наука в основе своей независима от нее. Наиболее выдающиеся представители западного и русского марксизма, будучи, как известно, активными деятелями международного рабочего движения, прямыми участниками революционной борьбы за власть, сочетали в своем лице политиков и ученых. Это не могло не отразиться на состоянии самого учения, которое все более обретало характер не столько научной теории, сколько идеологической догмы, служащей политическим целям определенной партии.
Маркс был все же больше ученым, чем политиком, тогда как его последователи, особенно в России, были больше политиками, чем учеными. В их сознании соображения политической целесообразности часто перевешивали доводы науки, а то и прямо расходились с ними. Ближайшие друзья и соратники Маркса (такие, например, как Э. Бернштейн и К. Каутский), ставшие основателями и теоретиками Германской социал-демократической партии, сделали первый шаг на пути превращения учения Маркса в партийную идеологию, которая с их легкой руки и получила название «марксизм«. Русские же марксисты, всегда предпочитавшие живую практику революционной борьбы отвлеченным теоретическим размышлениям, завершили этот процесс. В их лице весь марксизм обрел характер более идеологии, чем науки. А большевики вообще объявили марксизм своей партийной монополией, квалифицируя остальные его разновидности как оппортунизм, реформизм, ошибочное отступление или даже злонамеренное извращение.
Отделить Маркса-ученого от Маркса-политика, конечно, трудно, но только так, я думаю, можно правильно оценить степень научности его теории социализма. Маркс, несомненно, давал повод для истолкования и использования своего учения в качестве идеологии, но не в этом, как мне кажется, состоит его сильная сторона. Более важным является
Социализм, с этой точки зрения, выражает интересы той части современного общества, которая более других связана с культурным творчеством, с креативной деятельностью людей в сфере как материального, так и духовного производства. В плане теоретическом он являет собой иной по сравнению с экономическим или политическим способ научного анализа общества, ставящий на первое место его способность отвечать на вызовы культуры, соответствовать ее требованиям и запросам. В этом смысле социализм и есть культура, как она мыслится и формулируется на языке социальной теории, социальный способ ее бытия, единственно адекватная ей историческая форма ее общественного существования и развития. В этом и необходимо разобраться в первую очередь.
Остается выяснить, в каком именно смысле социализм связан с культурой, является выражением ее интересов в современном обществе.
Чем бы в прошлом ни была социалистическая идея — а в ней, естественно, было много надуманного, утопического и даже реакционного, несущего на себе печать неизжитой патриархальщины, — она, в конечном счете, явилась концентрированным выражением тех претензий, которые можно предъявить европейской (буржуазной) цивилизации, сформировавшейся в Новое время, со стороны европейской же культуры. В отличие от буржуазной цивилизации, движущей силой которой являются интересы частного лица, принципом существования европейской культуры в ее классических образцах (начиная с эпохи Возрождения) является творчески реализующая себя личность, свободная индивидуальность (о различии между частным и индивидуальным будет сказано ниже). С позиции этой индивидуальности и ведется в социализме критика цивилизации.
В истоке социалистической (и шире — коммунистической) идеи лежит, следовательно, гуманистическая установка европейской культуры. Неслучайно первые утописты (Томас Мор, например) были и выдающимися гуманистами своего времени. Маркс был во многом прав, назвав коммунизм «реальным, или практическим, гуманизмом», продолжением и развитием гуманистической традиции Нового времени. При всем расхождении между разными вариантами коммунизма заключенная в нем идея, будучи следствием осознания западными интеллектуалами образовавшегося разрыва между культурой и цивилизацией, т. е. между свободной индивидуальностью и частными формами жизни людей в буржуазном обществе, содержала в себе поиск путей преодоления этого разрыва в пользу культуры.
Отсюда ясно, что своими корнями это сознание уходит в образ жизни и менталитет того общественного слоя, который на Западе принято называть интеллектуалами, а у нас — научной и творческой интеллигенцией. Даже для Маркса с его пролетарской ангажированностью будущее общество скроено «по образу и подобию» людей творческого труда, усматривающих в таком труде смысл и цель собственного существования. Именно для них наилучшим является общество, которое гарантирует человеку право на такой труд, делает его доступным для каждого. А уж как называть такое общество — дело второе.