Марксизм: не рекомендовано для обучения

Кагарлицкий Борис Юльевич

Одно дело - XVII или XVIII века, когда передовая буржуазия стремилась объединиться на национальном уровне, чтобы противостоять феодальным империям и католической церкви, организованным в масштабе всей Европы. Другое дело - индустриальные времена, когда пролетариат стремится наладить единство действий, преодолевая границы, национальные и племенные барьеры. В этой ситуации стремление возводить новые границы и создавать новые «идентичности» становится инструментом реакционных сил, действующих по принципу «разделяй и властвуй», идеологией отсталых местных элит, сопротивляющихся прогрессу и стремящихся подчинить себе «своих» трудящихся. Точно

также и с экономической точки зрения, создание национальных государств в XVII и XVIII веках означало интеграцию рынков, преодоление местных барьеров, ликвидацию провинциальных таможен и ускорение развития. Напротив, в изменившейся ситуации появление новых государств ведет к созданию новых барьеров, расколу единых прежде рынков, говоря современным языком, - разрушению сложившихся хозяйственных связей.

Взгляд Энгельса подтверждается значительной частью исторического опыта XX века. Видимо, не совсем случайно, что значительная часть национальных движений, стремившихся исправить историческую несправедливость по отношению к «неимперским» народам в Восточной Европе, оказалась на стороне фашизма. Сюда можно отнести Хорватию и Словакию, которые впервые получили государственную независимость при поддержке Гитлера, историю эстонского и латвийского легионов СС и, разумеется, украинскую дивизию СС «Галичина».

Становление национальных государств на Западе сопровождалось систематической ассимиляцией меньшинств, репрессиями и этническими чистками. Национальное пробуждение Восточной и Центральной Европы в XX веке привело к повторению таких же злодеяний, только в еще больших масштабах (учитывая возросшие технологические возможности государства и численность населения). Самым свежим примером является резня, сопровождавшая распад Югославии на национальные государства, а также этнические конфликты, последовавшие за ликвидацией Советского Союза.

Наконец, новые националистические режимы систематически подавляли как рабочее движение (носителя интернационалистских идей), так и собственные национальные меньшинства. Роли поменялись: угнетенными теперь оказались представители бывших «имперских» народов - немцы, русские, венгры, реже - поляки. В свою очередь, реальные или мнимые притеснения, которым подвергаются «соотечественники за рубежом», подпитывали националистические настроения среди «исторических наций», укрепляя там идеологическое влияние реакционных сил.

Короче, опыт XX века заставляет серьезно отнестись к предупреждениям Энгельса. Однако сам по себе факт национального угнетения «неисторических» наций отрицать невозможно, даже если масштабы этого угнетения многократно преувеличивались националистическими идеологами. Так, в современной Прибалтике краеугольным камнем антирусской пропаганды является история массовой депортации в Сибирь граждан этих республик после установления там советской власти в 1939-1940 годах. На самом деле депортации проводились по социальному, а не этническому признаку (среди их жертв было немалое число поляков и евреев, составлявших местную буржуазию). Точно так же репрессии в Прибалтике по своим масштабам ничуть не превосходили то, что происходило в России, причем продолжались в течение более короткого времени. Но в любом случае массовые репрессии невозможно отрицать.

Показательно, что все приведенные нами примеры относятся к Европе. Между тем уже при жизни Энгельса европейские державы колонизовали значительную часть Азии. Начиная с 1870-х ведется активное

завоевание Африки. К концу XIX века наряду с традиционным для Европы «национальным вопросом» появляется колониальный вопрос.

Если первые две трети XIX века знаменовались формированием национальных государств, завершением которого становится объединение Италии и Германии, то последняя треть столетия оказывается временем бурного развития империй.

Новые имперские государства отличаются от традиционных.

Империи, сложившиеся к концу XIX века, радикально отличаются от феодальных. Они представляют собой воплощенное противоречие: современное национальное государство в центре, традиционное, многонациональное, «имперское» государственное образование на периферии. В Европе существовала демократия, а в колониях действовала авторитарная власть.

Колониализм конца XIX века был тесно связан с империализмом - новой фазой развития капитализма. Крупные корпорации, сконцентрировавшие в своих руках огромные финансовые ресурсы, использовали политическую экспансию европейских держав для овладения новыми рынками, причем, как отмечал позднее Ленин, вывоз капитала становился важнее, чем вывоз товаров.

Колониальные завоевания радикально отличались от захватов на территории Европы. Германия, овладев Эльзасом и Лотарингией в 1870 году, прилагала огромные усилия, чтобы превратить их жителей в настоящих немцев. Напротив, колонии в рамках империалистической системы никто не собирался интегрировать. Образ жизни центра и периферии должен был оставаться разным, чтобы сохранялись различия в цене и способах эксплуатации рабочей силы. Таким образом, сверхэксплуатация ресурсов в колониях позволяла смягчать социальные противоречия в Европе.

Закономерно, что национальное угнетение в колониях принимало совершенно иные формы, чем в Европе. Так, например, колонизаторы никогда не пытались запретить или подавить местные языки, ассимилировать туземцев. Связано это было в первую очередь с тем, что туземное население было многочисленным, как правило многократно превышая по численности европейских переселенцев вместе с колониальной администрацией и войсками. Однако была и другая причина. Колониальная администрация сознательно поддерживала дистанцию между европейским и туземным обществом. Поскольку у туземцев существует собственная культура, традиции и общественный порядок, колонизаторы не обязаны предоставлять им демократические свободы и прочие права, которые местными традициями не предусмотрены. Так, британская колониальная администрация постоянно объясняла неравноправие местного населения именно уважением к культуре и нравам туземцев.

Высказывания Энгельса по колониальному вопросу нередко смущали позднейших марксистов. Учитывая огромную разницу в уровне развития между колониями и европейскими метрополиями, он считал необходимым их совместное существование на протяжении целой исторической эпохи. Сначала пролетариат Запада должен будет, по его мнению, взять власть в свои руки, а затем, постепенно развивая колонии, вести их народы к независимости. Маркс, который умер раньше, чем сложился империализм, тоже оценивал британский колониализм как явление далеко не во всем негативное. Осуждая завоевательную политику с нравственной точки зрения, он доказывал, что британское владычество будет способствовать не только экономическому развитию Индии, но и ее будущему становлению в качестве независимого национального государства.