Маркус и Сигмунд

Хагерюп Клаус

— Ой! — вскрикнул Маркус, когда пластырь сдернули.

Сначала было молчание, потом Пер Эспен захихикал.

— Посмотрите на Макакуса! — крикнул он. — У Макакуса кольцо на роже.

В следующую секунду он лежал на земле.

Над ним наклонилась Бента.

— Что ты сказал? — дружелюбно поинтересовалась она.

Пер Эспен смотрел на нее с удивлением.

— Ты меня ударила.

— Да, — сказала Бента.

— Это был… — начал Райдар.

В следующую секунду он тоже очутился на земле.

— Я и тебя ударила, —

объяснила она. — Помочь вам встать или сами справитесь?

Они справились сами.

— Вовсе не обязательно было… — пробурчал Пер Эспен. — Мы просто прикалывались.

— Возьми, — Маркус протянул ему пластырь. — У тебя на подбородке кровь.

Наконец-то раздался звонок.

— Спасибо, — сказал Маркус Бенте. — Как тебе удалось?

— Тренировалась, — ответила она и посмотрела на его лицо.

Маркус почувствовал, что краснеет.

— Я вчера проколол, — объяснил он.

— Необязательно было прокалывать дырку, — сказала она и осторожно провела пальцем по серьге.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Перед входом в школу стояла громадная очередь, когда Монс остановил машину перед воротами. До начала концерта оставался еще час, и звукооператоры уже были на месте в спортзале. Когда участники «Мэкакуса М» прошли через школьный двор, все обернулись. Кто-то ликовал, кто-то кричал «ура», а кто-то пел: «Да, мы любим эту группу». [10]

10

«Да, мы любим эту страну» — первая строка норвежского гимна.

Сигмунд шел первым. Поверх футболки он надел большую «кенгурушку» и выглядел как боксер, шагающий на ринг драться за звание чемпиона мира. На ногах были новые кроссовки. Лицо его было наполовину скрыто капюшоном, и он смотрел под ноги, пробираясь через ликующую и поющую толпу.

Монс шел следом. Он надел белую рубашку и серые брюки, в которых собирался выступать. На ногах у него были поношенные кроссовки, а на спине рюкзачок с изображением лисицы. Над левой бровью был приклеен пластырь. А на щеках горели два больших красных пятна. Он вежливо всем махал и поздоровался за руку с парой учителей, когда прошел мимо.

Маркус шел последним. На нем была обычная одежда, только пирсинг он больше не пытался спрятать. Костюм он нес в мешке. Он уперся взглядом в спину Монсу, но иногда поглядывал вокруг. Он попытался помахать паре ликующих восьмиклассников, но махание получилось каким-то вялым.

Воге стоял на входе вместе с Петтером Фредриксеном. Зал разрешили использовать при условии, что доход от билетов пойдет на покупку новой аппаратуры, которая была очень нужна школе. Воге открыл им дверь. Казалось, он собирался что-то сказать Сигмунду, но покосился на Петтера и передумал.

Когда они вошли

в спортзал, девчонки сидели на краю сцены и пили колу. Они уже подключили магнитофон к аппаратуре.

— Все работает великолепно, — доложила Эллен Кристина и пошла за кулисы. — Послушайте!

Маркус слегка вздрогнул от звука собственного голоса, загремевшего в зале. По счастью, он был настолько невнятным, что он сам его не узнал и надеялся, что и остальные не узнают.

— Отличная работа, девчонки, — сказал Сигмунд и получил заслуженные аплодисменты за смешной голос.

— Только одно маленькое переключение, и все будет идеально, — сказал Монс и пошел за кулисы.

— У нас есть радиомикрофон для Сигмунда, и еще два мы повесили под потолком, чтобы звук шел отовсюду.

— Великолепно! — зачирикал Сигмунд.

Эллен Кристина с беспокойством взглянула на него:

— Ты уверен, что сможешь промолчать?

— Не волнуйтесь, — прошептал он.

— Что?

Сигмунд кивнул.

— Так-то лучше, — сказала Эллен Кристина. — Только не забывай держать микрофон выключенным.

— Теперь звук идеальный, — объявил Монс, возвращаясь на сцену.

До входа публики оставалось еще полчаса. Монс настраивал гитару, Маркус немного порепетировал на ударных, девочки настроили свет, а Сигмунд прыгал по сцене и делал вид, что поет.

Когда полчаса прошло, заглянул Воге.

— Можно впускать публику? — крикнул он.

Сигмунд поднял большой палец.

— Надо же, ты даже знаешь язык жестов, Сигмунд, — сказал Воге.

— Учитель! — громкий голос раздался за его спиной.

Воге быстро закрыл за собой дверь.

Маркус пошел в раздевалку, Сигмунд отправился в туалет, Монс — в коридор за сценой собраться с мыслями, а девчонки заняли женскую раздевалку, чтобы никому не мешать.

Маркус открыл сумку и достал костюм. Ему понадобилось много времени, чтобы решиться, но в конце концов он нашел единственный верный выход. Хотя папа и старался, как мог, быть самим собой на репетициях, он все равно чувствовал себя немного в стороне, не одним из ребят. «Но ведь якак раз и есть один из ребят, — подумал Маркус. — Если я оденусь, как папа, тогда мы будем очень похожи и он будет вроде как одним из ребят».

Маркус редко считал себя хорошим человеком, но, когда прицепил подтяжки к серым брюкам и натянул их на белую рубашку, он не так уж плохо себя почувствовал.

До начала концерта оставалось пять минут, когда Маркус появился за кулисами. Эллен Кристина сидела у магнитофона, Сигмунд ходил взад-вперед и делал вид, что поет, Муна была готова выключить свет в зале, а Монс вышел одновременно с Маркусом.

— Привет, — сказал он. — Мы готовы…

Он остановился. Эллен Кристина подняла взгляд, Муна повернулась, а Сигмунд перестал кривляться. Все уставились на Маркуса и Монса, которые тоже таращились друг на друга.