Мародер
Шрифт:
– Все! Пиз-з-здец тебе, чурка ебаная!! – прошипел мужик, разворачиваясь. Видать, приказ был только сообщить.
– Машенька [110] , фу, как грубо! – насмешливо крикнул Ахмет, падая и откатываясь за вал ржавых кузовов.
Гарнизон встретил командира недоумением, даже заводной по характеру Жирик присоединился к всеобщей позиции. После короткого нервного перекура его прорвало:
– Слышь, Ахмет. Ты тут хозяин, никто с твоими решениями не спорит. Но, епть, объясни, как так? Ты же всегда сам всем кричишь, типа, парни!
110
Очень грубое слово, нисколько не легче предыдущего.
111
Предложить на клык – предложить сеанс орального секса. Крайне грубое выражение.
– Без проблем. Только вопрос один есть: Нигмату че надо? Кто че думает? Даже конкретнее вопрос поставлю – дать он нам че-то хочет, или взять у нас?
– Ага, дать…
– Ну ты сказанул, Ахмет!
– Че, че, подмять хочет, че ж еще.
– Значит, он хочет взять, все согласны. Есть несогласные? Нету?
– Да че ты как в детском саду!
– Взять можно бесплатно, можно заплатить много, или заплатить мало. Лучше, чтоб он сразу понимал, что тут бесплатно и дешево не получится? Или хуже?
– Вот как нагонит человек тридцать и объяснит, че хуже, че лучше…
– Не-а. Не нагонит.
– Эт почему же?
– Жирик, скажи вот: Нигмат дурак или умный? Только без прыжков в стороны, конкретно: дурак он или умный?
– Ну, умный. Конечно, умный, результаты – штука такая, не поспоришь.
– Вот и я думаю, что умный. Как думаешь, если умному человеку, который потрогал ненужный ему в общем-то предмет, этот предмет раз – и цапнул за палец, полезет он к нему еще? Умный человек?
– Нет, пожалуй. А с чего ты так уверен, что Нигмат стерпит?
– Ну, как сказать… Тут у него два варианта – настаивать и забыть. Этот хмырь обиженный, как его там, Гончар, сейчас прибежит, и начнет Нигмата лечить – пошли, мол, охуевшего этого научим родину любить. Жирик, ты там кухню всю видел, так оно будет, нет?
– Так и будет. И вполне может быть, что придут. И научат.
– Пацаны ихние слышали базар?
– Конечно. Разве только третий не слышал, тот, что за деревом во дворе напротив лежал. Далековато там; а эти слышали по-любому, ветра не было.
– Как думаешь, проверит Нигмат то, что ему этот Гончар прогонит?
– Не знаю. Но, думаю, проверит – есть у него особист бывший, с ним ходит постоянно.
– И че Нигмату пацаны про состоявшийся базар доложат?
– Что ты и на самом деле охуевший тип, вот что. Ты ж этого склонял почем халва, нет?
– Правильно. Его, бычару невежливую. А Нигмата – нет. И с пацанов эту информацию снимут, будь спок. В остатке че имеем – посмотри глазами Нигмата: он послал человека, зачем? Ему че, есть что мне сказать? Нечего. Послал он этого, чтоб посмотреть – приду я, или нет. Пришел –
– Ахмет, все верно. На самом деле, все правильно, и я верю. Но если все же не поймет?
– Тогда сам приду, и скажу, что, типа, не надо грязи. Повешу под клифтом пяток четырехсотых шашек, выцеплю момент, чтоб рядом встать, покажу – и поговорим. Когда увидит шашки, и взрыватель в чужой руке перед своим носом – все вопросы миром решатся. Потому что на самом деле нет вопросов-то.
– А если он прям сегодня наедет, че тогда? – хмуро спросил практичный Витька Почтарь.
– Будем тогда отмахиваться.
– И ляжем тут все…
– Ляжем. А че такого? Нам че, не похуй? – впервые Ахмет сознательно использовал это магическое на нашей земле слово.
Помолчали. Ахмет с облегчением наблюдал, как разглаживаются хмурые лица его семейников. Прямой взгляд в лицо смерти всегда снимает кажущуюся сложность мира. Парни явно выдохнули вертевшиеся на уме блядские мысли, и их оживило уважение к себе: не надо, стыдясь себя, украдкой набрасывать кривые и мутные перспективы. Ясность по-любому лучше, даже смертельно опасная.
– Ну че, пошли тогда цинки подымем да вскроем. Сколь возьмем, Ахмет? – голос Витька звучал иначе, как-то весело и отрешенно.
– Да одного на двоих за глаза, – ответил хозяин, твердо уверенный в том, что ничего не будет. – Только пачки не рвать. К Утесу не надо, есть там все. Гранаты тоже есть, собранные.
Кроме того, он ясно чувствовал, что решилось это прямо сейчас, минуту назад – когда все стоящие перед жилым подъездом решили – да, смерть, все возможно; но не наклон под чужую волю. А если эта самая чужая воля все же вздумает настаивать, то огребется так, что сто раз пожалеет.
Нигмат и впрямь все понял. Или даже не понял, но снимать людей с шахты или доставки – ради чего? Отсутствие продолжения Ахмет декодировал так: надавил – не давится, ну и хрен с тобой; упираться незачем…
Снова покатились одинаковые дни. Атомка, купить, доставить, раскидать, собрать выручку, снова атомка, купить, продать… Жирик целыми сутками пропадал в городе, пытаясь собрать ядро своего Дома. Об успехах не докладывал, туго было с успехами – видимо, те люди, которые были ему нужны, не хотели срываться с едва насиженных мест ради неясной перспективы. Наконец, в Ахметов караул, поднялся:
– Слышь, Ахмет. У меня тут подвижки пошли.
– Рад. Че, те, кого хотел?
– Да.
– Скоро?
– Завтра. Я вот че хотел спросить, если мы – трое нас, без меня, у тебя на день тормознемся, ты как?
– Да Бога ради. Че, хочешь своим показать, что нормально жить и без шахты можно?
– Примерно.
– Машину нашел?
– Нет, тележку твою возьмем. Чертей я подтянул уже, сидят, команды ждут. Обстановка на завтра нормальная, никакой движухи по району не ожидается. Думаю, спокойно переедем.