Марс, 1939 год
Шрифт:
— Увы. Как только газ остынет, пойдем ловить. На версту поднимется, если повезет. Сглазил!
Шар передумал. Не поднявшись и на сто саженей, он замер, а потом мало-помалу начал опускаться.
— Оболочка старая, пропускает. Новую нужно варить. Из топора не сваришь, придется у Земли просить, а Земля — барышня капризная. Ладно, капитан, так что же вас привело сюда, на полигон, помимо зрелища?
— Служба, Кирилл Петрович. Разговор у меня к вам.
— Прямо здесь разговор? А то я мерзнуть начал. Давайте в город сначала
Шар пошл вниз быстрее. Его отнесло немного в сторону, и люди побежали за ним вслед. На руки хотят принять, что ли? Муравьи и арбуз.
— Давайте вернемся, — согласился Шаров. Он тоже замерз. Во всяком случае, дрожал.
— Только придется подождать, пока не сложим баллон. Гелий газ благородный, не след терять.
— Неужели без вас не управятся, господин директор?
— Управятся, безусловно управятся. Но у нас с транспортом, не как у вас. Плохо с транспортом. Один экипаж, и на нем установлен компрессор. Придется ждать.
— А мы пешочком. Я вот прошелся, знаете — благодать. Просторы наши, российские. Мысли в голову приходят всяческие, мечты. Право, пойдемте, Кирилл Петрович.
— С людьми вашего ведомства спорить трудно. Если вы настаиваете…
— Не то, чтобы я. Опять служба.
— Тогда, с вашего позволения, я распоряжусь…
Шаров смотрел, как Леонидов подошел к вожатому экипажа. Хорошо бы послушать, что в таких случаях говорят академики. Оставляет научное завещание? Просит не поминать лихом? Приказывает почистить экипаж по возвращении, чтоб блестел и сверкал?
Но возвращаться пешком не пришлось: подоспел броневичок Департамента.
— Иван Иванович, вы рискуете просто безрассудно! — Спицин выговаривал не шутейно, похоже, он в самом деле волновался. — Мы бы вам любую охрану дали, эскорт, а вы…
— Кого-нибудь нашли? — невежливо перебил его Шаров.
— Нет. Ищем. И подпоручик с вас пример берет — пешком. Неужели трудно приказать подать экипаж?
— Лукин здесь?
— Так точно, камрад капитан, — Лукин показался в проеме люка. — Вам депеша с Земли. Сказали, вы в научный корпус пошли. Я туда. Там узнал про полигон, подумал, за четверть часа добегу, что возиться с колесами. А по пути меня нагнали.
Шаров взял конверт, сломал печать. Так, пришло время делить пироги. А пирог у него еще в печи, и удастся, нет — неизвестно.
— Видите, Кирилл Петрович, все и уладилось. Поедем с шиком, за броней.
Академик молча полез внутрь.
Лучше бы шли пешком. Хотя… Психическое давление, оно разным бывает.
Спицин тоже помалкивал, сказал лишь, что местность прочесывать будут, пока не найдут стрелявшего. Третий вожак явно верил в вечную жизнь.
По просьбе Шарова, их высадили у шлюза Научного Корпуса. И костюм наружный отдать нужно, и просто удобнее.
— Вот вы и дома, господин директор. Не пригласите к себе? Сушит очень Марс, пить хочется. Опять-таки — разговор, не забыли?
— Забудешь с вами, —
Подлетел магистр Семеняко, Но остановился, словно лбом о ворота. Ну и чутье у малого!
Сэр Исаак Ньютон по-прежнему грустил, обделенный историческим оптимизмом славян. Не повезло ему, не в той стране родился.
Леонидов помешкал мгновение, затем решительно сел в свое кресло.
— Чайку нам, — прокричал в переговорную трубку. — Моего чаю, и заварите в автоклаве.
— Под давлением завариваете? Любопытно.
— Иначе какой чай, декохт. Ну, начнем разговор, или подождем? Ждать недолго, автоклав маленький, быстро поспеет.
— Начнем, Кирилл Петрович. А поспеет, так вот мы, все здесь.
— Значит, начнем… Так чем же я могу быть вам полезен?
Шаров не спешил с ответом. Действительно, чем? Небо такое большое, палец такой маленький. Что, если догадка неверна? Да ничего. Ничего особенного. Эка невидаль — ошибка. Не римский папа, позволено и согрешить.
— Вы уже помогли, Кирилл Петрович.
— Да? Не припоминаю…
— В прошлый мой визит вы заметили, что знать вопрос — все равно, что знать ответ. И я начал искать не ответ, а вопрос. Думаю, вы знаете причину, по которой я нахожусь здесь, я имею ввиду — на Марсе.
— Представьте — нет.
— Ой, лукавите. Ладно. Но про аварию на Свотре хоть слышали?
— Да.
— Спустя несколько дней об этом сообщили в одной из английских газет. Как просочилась к ним информация? Узнать это поручили мне. Не только мне, многим, но на Марс послали именно меня. И я начал искать: кто. Кому удалось передать информацию в Англию? И никак не мог найти, не мог даже понять, с какого боку подступиться.
— Это бывает.
— Сплошь и рядом. Но потом вспомнил ваш совет и склонился к тому, что главное — понять, как кому-то удалось передать сообщение.
— Разумно.
— Рад, что вы так считаете. Итак, прежде всего приходит в голову, что некто, пока неважно, кто, передал сведения обычным путем — через канал перемещения. Увы, ему бы потребовался сообщник, если не здесь, то на Земле обязательно. А на Земле проверили всех, имевших отношение к каналу. Проверили самым тщательным образом. Вы понимаете: самым. Мы же Департамент, а не Смольный институт. И — ничего.
Академик не ответил. Ничего, уважаемый Кирилл Петрович, это — даже не цветочки, а завязь.
— Тогда закономерно предположить, что некто смог сообщить о происшествии англичанам на станцию Берд, а уж те по своему каналу на Землю. Опять не получается: триста верст. Транспорт более, чем на сутки, поселения не покидал, пешком — несерьезно, да и по времени не получается, успехи воздухоплавания вы сегодня продемонстрировали.
— Какой же вывод? — академику чая явно не хватало. Пересохло горло, руки беспокойно трутся друг о дружку.