Марш 30-го года
Шрифт:
– Не по шапке, Степан, просто - далеко ходить. Ходить далеко.
– Все равно по шапке, далеко там или близко. Ты вот не хочешь, чтобы он за тебя платил?
– Не хочу. Я взрослая и заработаю.
Степан движением головы поставил точку:
– И заработаешь. И раз на заработки пошла, - значит тебе нужно подешевле, попроще. И мебели у тебя никакой нет.
– Мебель есть.
– А-а?
– Есть же у меня кровать, столик, ширмочка. Этого ты, значит, не подслушал.
– Это я пропустил,
– А если бы соглашатели, ты не подслушивал бы?
– Чего?
– "Чего"! Оглох сразу! отвечай, а не чегокай. Хитрый какой!
– Если бы это они? Это шатия? Чтобы они, допустим, разговаривали, а я бы прозевал, что ли? Как же это можно? Там - другое дело!
Женщины рассмеялись громко: Василиса Петровна - себе в фартук, Нина откидывая голову. Хозяйка сказала с укором:
– Другое дело! У тебя все дела одинаковы: где тебя ни посей, везде уродишься.
– Это верно, мамаша. Вот и жито такое бывает. Это все от бедности, понимаешь. А только пускай она скажет, почему с этим делом к нам пришла?
– Я никого на Костроме не знаю. А Алексей - мой друг.
– Да ведь ты к Алешке, а к нам.
– Не к вам, а к Василисе Петровне. Хотела познакомиться, а ты сам пристал, как смола.
– Смола не смола, а давай о деле говорить. Есть тут хорошая комната, с занавесками. И хозяева подходящие, трудящиеся, не обидят тебе: старик да старуха. Тут рядом. Пойдем поговорим. Что касается кормов... видишь, кто тебя знает, может, ты и не привыкла. Ты, небось, в жизни каши не ела, а все котлеты да пряники. На тебя, если посмотреть, корма у тебя хорошие! Смотри, какая ты гладкая.
Нина громко рассмеялась. Василиса Петровна слушала Степана серьезно, было видно, что она придаст Степановым словам некоторое значение.
– Голубчик Степан... подожди. Хозяева-то меня не даром кормить будут? А я на котлеты заработаю.
– А без котлет ты способна?
– Хочу гладкой остаться.
Степан с удивлением встретил такое заявление, даже улыбаться перестал, перевел взгляд на хозяйку:
– Во, мамаша, народ пошел упорный! Да сколько ты там заработаешь, в клубе этом самом?
– Заработаю немного, но я все деньги буду тратить на котлеты.
– На котлеты?
Перед лицом этой новой решимости Степан снова обратился к Василисе Петровне.
– Василиса Петровна! А может, она и правильно говорит? Подожди, товарищ Нина, вот сделаем... это самое... Керенского выгоним, другая жизнь равно не заработаешь. Да и какая там у тебя работенка? Книжки будешь выдавать?
– И книжки выдавать. И спектакли ставить. Сегодня будут сцену устраивать.
– В столовой?
– В столовой.
– А этот...
– По шапке. Аппарат у него купили.
– Ты купила?
– Не я, а заводской комитет.
– Наш комитет?
– Завода... Пономарева... И железнодорожники помогли...
– Да когда же вы успели?
– Прозевал, Степан Иванович.
– Прозевал.
– А у нас уже и репетиции идут.
– Это что такое? Представление будет?
– "Ревизор" Гоголя.
– Ревизор? Видал такое представление. Там этот... приезжает. Я,
говорит, ревизор, а потом оказывается, обыкновенный соглашатель. Так где же ты этих наберешь... актеров?
– Да уже репетиции идут. И Алеша играет.
Степан закричал:
– Алеша?!
Даже и Василиса Петровна тихонько вскрикнула:
– Алеша?
Возгласы удивления были так выразительны, что и капитан просунул голову в дверь. Степан сорвался с табуретки, протянул к капитану руку:
– Мы тут с тобой сидим, а они представление делают!
Капитан взялся за пояс и смело вступил на кухню:
– Представление?
– Мы и на вас рассчитываем, у нас некому играть Тяпкина-Ляпкина.
Степан все кричал в одном тоне:
– Алешка в актеры записался! Вот жизнь пошла, не поспеешь никак!
Василиса Петровна, наконец, опомнилась:
– Да когда же он успел?
– А вы разве не знали?
– Какой же человек!
– Степан никак не мог прийти в себя.
– Ничего не сказал. Видишь, капитан, как они тайно делают?
В сенях стукнули дверью.
– Алешка идет!
– закричал Степан.
– Вот я у него спрошу: почему тайная дипломатия?
Алеша вошел из сеней, хотел было палкой пырнуть Степана в живот, но увидел Нину, покраснел, засмеялся смущенно:
– Нина! Что такое? Как это с вашей стороны... Ах, какая вы! Мама, вы познакомились?
Степан озлобленно махнул рукой:
– Да что ты: мама, мама? Ты говори, почему такое? Почему секреты? Представление играешь, а мы? Как остолопы, ничего не знаем!
– Представление? Нина, вы рассказывали?
– Алеша, расстроенный, опустился на табурет, как был, в шинели.
– А разве нельзя было, Алеша?
– Да... понимаете, я забыл вас предупредить... Я, мамочка, сюрприз хотел для тебя сделать. И для батьки. "Ревизор"... Сюрприз, но теперь еще лучше сюрприз: как это замечательно, что вы пришли! Знаете, что? Вы у нас будете обедать...
– Некогда нам обедать, - сказал Степан, - нам нужно идти квартиру нанимать.
– Вы решили, Нина? Вы решили?
– Алеша схватил ее руки, заглянул в глаза.
– Неужели решили?
Нина обратилась к нему, подняла спокойные, ласковые, улыбающиеся глаза, прошептала только для него одного: