Марш Акпарса

Крупняков Аркадий Степанович

— Я все это понимаю, Мамлей, но кругом посмотри,— сказал Санька.— Полк распустить легко, а кто нас от Мамича защитит? Он в Чалыме, совсем рядом.

— Ты слышал, что Топейка сказал? Он со своими воевать не хочет. А другие, ты думаешь, хотят?

— Где там,— сказал Топейка.— Война всем надоела. Никто воевать не хочет.

— А луговые?

— Им тоже опротивело, на коне сидя, жить.

— Луговые тоже хорошо понимают, — сказал Акпарс, — если будет ханство, войны не миновать. Не будет Мамич-Берды — ста­нет мир. Их только страх в войске держит. А знаете, чего они еще боятся? Нас боятся — горного полка! Если бы они знали, что за

службу хану их русские карать не будут, они давно бы ушли от Мамич-Берды. Он на этом страхе, как на цепи, их держит.

— Ах, пропади он пропадом! — притопнув ногой, сказал Ешка.— Так надо же луговым сказать, что кары им не будет. Слу­шай, Сань, давай по старой памяти на лодке по Кокшаге махнем. Эх, было времечко — вспомнить приятно!

— Сидел бы уж на месте, пень, — сказала Палата.— Без тебя не скажут.

— Ешка верно говорит, — заметил Топейка. — Надо к луговым людей послать, и я знаю кого. Ты помнишь, Саня, Алтыша?

— Чего ж не помнить. В плен взят вместе с сотней. Я повелел их отпустить еще позавчера.

— А они не ушли.

— Как не ушли?

— Выздоровления Акпарса ждут. Говорить с ним хотят. Мамич- Берды больно сильно ругают.

— Пусть ждут меня, — сказал Акпарс. — Завтра мы с Саней поедем в Свияжск. Приеду — с ними поговорю.

— Это кто поедет в Свияжск? — раздался голос Палати, на этот раз с печки.

— Мы, — простодушно ответил Санька.

— Ты поезжай хоть в тартарары, а князь будет сидеть дома до первых морозов. Разве для того я его выходила, чтобы он сызнова простыл да и умер?! Да с такой раной, да в такой дальний путь — мыслимо ли дело?

— Ты, старая, не забывай, — Ешка погрозил пальцем в сторо­ну печки. — У князя на плечах вся земля горная, ему около твоего сарафана сидеть негоже.

— С этими мужиками одно горе, — ворчала Палата, слезая с печки. — Ну чево расселся, рыжая сатана? В дорогу собирайся!

— Да я-то куда?

— Неужто ты думаешь, что хворого без своего догляду отпу­щу? Вместе со всеми поедем!

Свияжский воевода Петр Шуйский (племянник Александра Горбатого-Шуйского) как узнал, что Мамич-Берды стал ханом, сразу забеспокоился. Он помнил, что воевода Салтыков погиб из-за Мамич-Берды, и потому этого лесного разбойника сильно по­баивался. Он сразу запросил из Казани два полка и передал на­каз горному полку, чтобы быть настороже. Гонец из Елае привез неутешительную весть: воевода Акпарс тяжело ранен и болен, может и умереть. Не успел Шуйский отправить второго гонца, а Акпарс — неожиданно сам на дворе. Шуйский с Акпарсом встре­чался не часто, но уже успел полюбить его за простоту, за муд­рость и справедливость. Из всех инородцев, перешедших на служ­бу к русским, он верил только одному Акпарсу.

После ласковой встречи и разговоров о том, о сем приступили к деловой беседе.

— Что про самозваного хана скажешь? — спросил князь.— Я, грешным делом, Акрама не боялся, а этого Бердея зело опаса­юсь. Чалым он взял, того и гляди на Еласы ударит. А там, гля­дишь,—и на Свияжск. Может, сего ждать не следует, а нам самим еще раз на Чалым?..—Князь трахнул кулаком по столу.

— Прости, князь, но ты забываешь, что горный полк не про­стой полк. Там воины—черемисы. Против своих они воевать не пойдут. Я их собрал только для того, чтобы помочь царю Казань повоевать, и теперь они по домам просятся. Война всем надоела.

— Что же делать, по-твоему?

— Распустить полк.

— Да ты в своем ли уме, воевода?! Совсем не о том стал

го­ворить, как в руках у Мамича побывал.

— Не обижай меня, князь, а выслушай. Сперва наши люди так понимали: вот черемисин, вот русский, вот татарин. Русские по­шли на татар войной, наши люди сказали: «Давайте поможем русским!» Нам татары много зла сделали. Теперь война кончи­лась, ханов и мурз прогнали, пришли сюда русские. Ничего не изменилось — горные хоть ясак не платят, а луговые что при ха­нах платили, то и сейчас. Вдруг появилось черемисское ханство. Ты думаешь, почему к нему много людей прикачнулось? Каждый думает: при татарах тяжело, при русских не легче — может, у Мамич-Берды будет хорошо? Все-таки свой человек—черемисин. Под пятой Али-Акрама пожили—еще хуже, чем при татарах и русских. Теперь, князь, простой черемисин выберет тот путь, где нет войны. А с Мамичем пойти—непременно воевать. И поэтому люди к Мамичу в войско не идут, и он уже начал сгонять их силой. А эго гибель для него. Он сейчас пугает луговых и арских людей на­шим полком. Если мы пойдем на Чалым, Мамичу поверят, и снова начнут люди собираться под его руку. А распусти мы полк — войско Мамича разбежиться в неделю.

— Истина в твоих словах есть,— сказал князь, подумав,— од­нако риск — дело большое.

— Вспомни, князь, воеводу Салтыкова. Ежели бы он не лю­товал на левом берегу, может, ханства Али-Акрама и совсем не было. Будь мудрее Салтыкова, князь.

Шуйский долго ходил молча по горнице, раздумывая, присел к столу, хлопнул ладонью по камчатой скатерти, сказал:

— Ладно, воевода. Послушаю тебя. Только смотри,— князь по­грозил Акпарсу пальцем.— В случае чего — головы на плаху по­несем вместе.

— Все будет хорошо, князь. По первому снегу приезжай ко мне в Нуженал. На зайца такую охоту устроим!

В день покрова святой богородицы Акпарс распустил воинов горного полка по домам. Полковой стяг водрузили в церковный притвор к отцу Симеону, в алтаре на вечное хранение поставил Акпарс серебряную чарку, подаренную царем на свадьбе Янгина. Часть оружия раздали людям, часть отвезли в Свияжск, в вое­водскую сбройницу.

Алтыш со своими друзьями после беседы с Акпарсом ушел на Луговую сторону.

Отарский илем—большой илем. Поэтому здесь Ахмачек наде­ялся взять в войско нового хана не меньше сотни человек. Он приехал с десятью джигитами, велел всем отарцам собраться у моста. А когда люди собрались, он, не слезая с коня, начал гово­рить:

— Эй, мужчины, слушайте слово хана Мамич-Берды. Стало нам известно, что русский царь Иван велел горному полку идти на Луговую сторону и воевать наши илемы. Всю землю по эту сторону Волги хотят отдать нечестивому Акпарсу, а вас выгнать в глухие леса на Пижму и Юронгу. Тех, кто служил хану Акраму, хотят покарать. Я и мой брат Мамич-Берды защитим вас от тех, кто продался русским. Вы должны дать в наше войско сто чело­век. Время у нас мало—завтра утром самые сильные мужчины пусть будут готовы: я поведу вас в Чалым.

Вздыбив коня, Ахмачек помчался в сторону илема Юксары, оставив в Отарах пятерых джигитов. А вечером в илем вернулся Алтыш, а с ним тридцать человек, отпущенных из плена. Верные извечным обычаям гостеприимства, отарцы разобрали усталых и вымокших путников по домам, накормили и обсушили.

Весть, которую принесли друзья Алтыша, взволновала всех жителей илема. Оказывается, горный полк распущен, Акпарс снял с себя звание воеводы и готовится к зимней охоте. Зачем же тогда Ахмачек собирает войско?