Марш Теней
Шрифт:
— Именно гостя. Как бы вы ни рассматривали эту ситуацию, лорд Давет, не думаю, что с вами обращались как с пленником.
— Пожалуй, в любом случае, я был очень ценным пленником, — ответил тот. — Но это слабое утешение для человека, привыкшего проводить жизнь в седле, переезжая с места на место. — Он переменил позу. — Итак, я должен идти и начинать приготовления к отъезду?
— Да, конечно. Вам лучше отплыть до наступления холодов.
Как ни странно, Бриони огорчилась, хотя прекрасно понимала, что рано или поздно это должно произойти. Присутствие Давета и его людей нарушало обычное течение жизни в замке. Сплетни и пересуды слышались со всех сторон. Принцессе нравилось разговаривать с Даветом дан-Фааром, но Броун убедил Бриони и Баррика, что посол и его спутники не замешаны
Давет поклонился, сделал несколько шагов, но вдруг остановился и спросил:
— Могу я говорить с вами откровенно, ваше высочество принцесса Бриони?
— Конечно.
Он взглянул на стражников и фрейлин, потом вернулся к столу и сел рядом с ней. Бриони ощутила запах кожи и какого-то сладковатого масла для волос. Она заметила, что Роза и Мойна переглянулись.
— Ловлю вас на слове, госпожа, и надеюсь, что вы ведете честную игру, — заговорил посол негромко. — Послушайте меня, пожалуйста. Я очень рад, что вы отвергли предложение Лудиса, Моего господина. Вряд ли вы нашли бы приятной жизнь при его дворе: его интересы и развлечения не пришлись бы вам по вкусу. Однако я искренне надеюсь, что однажды вы посетите южные земли, принцесса. Может быть, даже Ксанд… Или его окрестности, чтобы не встречаться с автарком. Вы не представляете себе, как там красиво: зеленые моря, высокие горы — красные, как румянец на щеках девушки, бескрайние джунгли, полные зверей, о которых вы никогда не слышали. Там есть пустыни. Помните, я рассказывал вам о бескрайних безмолвных пустынях? Возможно, когда-нибудь вы станете великой королевой. Но вы еще так мало видели в этом мире… Мне кажется, это досадно.
Бриони задели эти слова.
— Я бывала в Сеттленде, Бренленде и… и в Фейле, — попыталась возразить она.
Ей тогда исполнилось пять лет, и отец возил ее к родственникам Мероланны. Бриони почти ничего не запомнила, кроме большого черного коня, которого отцу подарили в Фейле. Еще она помнила, как они стояли на балконе и наблюдали за плескавшимися в воде выдрами.
Давет улыбнулся: принцессе нечего было возразить ему.
— Простите меня, но я не могу отнести Сеттленд и Бренленд к величайшим достопримечательностям нашего мира, моя госпожа, — сказал он, и улыбка исчезла с его лица. — Мне бы хотелось, чтобы вы увидели по-настоящему интересные места. Это желание отчасти эгоистическое… Видите ли, я мечтаю сам показать вам их… — Он поднял длинную коричневую руку, будто останавливал ее протесты. — Прошу вас, ничего не отвечайте. Ведь вы позволили мне говорить откровенно. Есть еще кое-что, о чем я хотел бы сказать. — Теперь он перешел на шепот. — Вы находитесь в опасности, и она гораздо ближе, чем вы думаете. Полагаю, вашего брата убил не Шасо. Впрочем, я не сумею этого доказать. Но я с уверенностью могу утверждать, что человек, находящийся рядом с вами, желает вам зла. Смертельного зла.
Он молча смотрел на нее. Бриони чувствовала отчаяние, словно ей снился страшный сон.
— Не доверяйте никому, — добавил посол.
— Зачем вы мне это говорите? — шепотом спросила она, когда вновь обрела дар речи. — Почему я должна верить вам, человеку Лудиса Дракавы? Может быть, вы хотите посеять раздор между мной и теми, кому я доверяю?
На лице посла снова появилась улыбка, на этот раз еще более странная.
— Ах, я веду такую жизнь, что вполне заслуживаю подобного отношения, — согласился он. — С другой стороны, принцесса, я не принуждаю вас действовать по моей подсказке, а только хочу, чтобы вы подумали над моими словами и не забывали о них. Возможно, когда-нибудь мы с вами снова сядем рядом, и тогда вы скажете мне, добра или зла желал я вам сегодня. — Давет встал и снова принял беззаботный вид, словно сменил одежду. — Надеюсь, в следующий раз вы наденете более подходящий наряд.
Он подчеркнуто церемонно взял руку Бриони и прикоснулся к ней губами. Присутствующие смотрели на них, широко открыв глаза.
— Благодарю вас и вашего брата за оказанное гостеприимство, принцесса, и скорблю о вашей потере. Я передам ваше послание моему господину в Иеросоле, — проговорил посол, затем поклонился и покинул
— Вы так перешептывались, что мне становилось дурно, — отчитала Бриони фрейлин. Она не понимала, что чувствует сейчас, но эти ощущения были неприятны. — Уходите. Мне нужно побыть одной и подумать.
К утру темноволосой Уиллоу стало немного лучше. Она вела себя как ребенок, и Феррас Вансен даже усомнился, действительно ли главная причина ее бед — Граница Теней.
«Может быть, — размышлял он, — она и без того была слабоумной?»
Так или иначе, когда из-за туч выглянуло солнце, Уиллоу оживилась и повеселела — в отличие от молчаливых воинов, ехавших впереди Вансена. Девушка без умолку болтала о своей семье, хозяйстве и соседях — точно ребенок, которого взяли на ярмарку.
— Она такая маленькая, но невероятно упрямая, — лепетала Уиллоу. — Запросто оттолкнет от кормушки любого козла, даже старших братьев!…
Коллум Дайер слушал ее с кислым выражением лица.
— Лучше уж вы, капитан. Феррас пожал плечами.
— Я рад, что она заговорила, — отозвался он. — Возможно, она скажет что-то, за что мы возблагодарим Перина, Идущего по Облакам.
— Может быть. Но пусть лучше она говорит с вами, а не со мной.
Если честно, Феррас даже радовался возможности отвлечься. Пейзажи по обочинам дороги теперь казались менее странными, чем те, что попадались на глаза в предыдущие два дня пути. Дорога была пустынной и мрачноватой, но в остальном такой, как и следовало ожидать, — ничего особенного. Они уже преодолели почти половину пути. Все крупные города Сеттленда и Южного Предела остались далеко позади, а эти места опустели после второй войны с сумеречным племенем: остались лишь мелкие арендаторы, лесорубы и горстка фермеров. Несколько мелких городишек, таких как Кендлер и Фейншил, располагались южнее по Сеттлендской дороге, дальше от Границы Теней. Эти города лежали в стороне, и ничего примечательного в них не было, поэтому, к великому разочарованию Дайера и остальных, Вансен решил туда не сворачивать. Ближе к морю, на востоке и западе, климат становился мягче, поэтому никто не хотел жить здесь, в безлюдных местах. Сеттлендская дорога тянулась среди холмов, поросших кустарником. Окрестности почти не отличались от того, что Вансен привык видеть в детстве.
В нескольких милях к северу вновь показалась Граница Теней — по крайней мере, туман указывал на нее. Эта плотная пелена нависала совсем близко и мешала двигаться вперед: невольно возникали мысли о злобных существах, наблюдающих за отрядом в ожидании удобного момента для нападения. Однако Феррас был доволен, что Граница находится в пределах видимости — так он знал точно, что они не пересекли ее.
От коз Уиллоу перешла к отцу и свиньям. Она поведала об отношении ее отца к тому, что она позволяла свиньям рыться в земле и искать «семечки дуба» — так она называла желуди. Вансен в последние десять лет старался позабыть о существовании свиней и овец, поэтому прервал ее вопросом:
— А Коллум? Твой брат?
Его догадка оказалась верна — или она была еще более безумна, чем он думал. Девушка ответила:
— Он любит собирать тростник, а не пасти свиней. Наш Коллум тихоня. Ему всего десять зим. А какие ему снятся сны!
— А где он сейчас? — поинтересовался Вансен, пытаясь понять, есть ли смысл в ее словах.
Девушка сразу опечалилась, даже испугалась, и капитан пожалел, что спросил.
— Он ушел ночью, — сказала она. — Его призвала луна, так он говорил. Я хотела пойти с ним, он ведь совсем маленький. Но отец схватил меня и не выпустил из дому.
Похоже, рассказ причинил ей боль. Она быстро сменила тему и принялась болтать о тростнике, из которого делали светильники. Это занятие тоже было хорошо знакомо Вансену.
«Луне не пришлось долго звать меня, я сам сбежал из дома, — подумал Вансен. — Только едва ли девушкин братец ушел в город за своей судьбой».
Когда день начал клониться к вечеру и солнце приблизилось к горизонту, Вансен решил разбить лагерь. Весь день дорога петляла среди низких холмов, покрытых редкой растительностью, но дальше она углублялась в лес. Совсем не хотелось въезжать туда в сумерках.