Марш Турецкого

Незнанский Фридрих Евсеевич

– К-какой ча-сти? спросил я, чуть заикаясь. Мне было больно шевелить губами. Кармалевской, душманской?

– Советской, советской части… Бросьте придуриваться.

Он прошелся по комнате, как бы разминаясь перед гимнастическим снарядом. Лицо у него было в резких морщинах, но руки и ноги налиты силой, выдавали профессионального спортсмена, гимнаста или акробата.

– Хорошо, сказал "спортсмен", развяжите ему руки… Садитесь!

Я опустился на подставленный стул.

– Все проще пареной репы. Нам нужно поговорить начистоту.

Мы выкрали вас, чтобы решить: или или. Или шлепнуть вас, и концы в воду. Или договориться с вами о сотрудничестве.

– Вы допустили ошибку, товарищ Серый! Мои товарищи смекнут, что меня похитил спецназ!

– Ого! Вы меня вычислили! Слушайте, а вы мне нравитесь! Хотите выпить!

– Хочу.

Серый достал из холодильника, вмонтированного в железный шкаф, запотевшую бутылку "Московской", тарелку с бутербродами с колбасой и сыром, банку огурцов, бутылку "Боржоми". Поставил все это на стол и разлил водку по кружкам.

– Выпьем.

Затем налил минеральной воды.

– Знаете, отдышавшись, сказал он, любого шпиона отгадаю по тому, как он пьет водку. Иностранец пьет, не запивая спиртягу водой. В отличие от нас, русских.

Я усмехнулся.

Серый внимательно посмотрел на меня. Глаза у него были какие-то странные. Водянистые, будто налитые слезой.

– Чему смеетесь?

– Не ожидал, что буду пить водку в Афганистане в таких условиях. Вот будет смеху, когда я расскажу об этом в Москве…

– Не думаю, что это вам удастся. Впрочем, если мы придем к общему знаменателю, вы, пожалуй, сможете рассказать в Москве о гостеприимстве генерала Серого…

– А если не договоримся?

– Тогда… тогда ваши косточки сгниют здесь, на афганской земле…

– Только пугать меня не надо!

– А я и не пугаю. Я вам правду говорю. Серый вздохнул, улыбнулся. Итак, к делу. Скажите мне, пожалуйста: с чем вы сюда приехали, в Афганистан?

– Вы же знаете взять под стражу и этапировать в московскую тюрьму одного из ваших подчиненных.

– Кого из подчиненных?

– И это вам отлично известно. Я приехал за Ивониным.

– Вот как! За Ивониным! Он нахмурился, ноздри у него раздулись, а лоб собрался резкими морщинами. И что же он натворил?

– Я веду дело об убийстве сотрудницы городской прокуратуры, я решил поднять значимость проводимого мною следствия, дело на контроле в ЦК КПСС, а срок мне предоставлен минимальный.

– Дальше.

– Я располагаю доказательствами, что женщину убил именно Ивонин, когда был в Москве, получил свою награду. Это он нанес ей смертельный удар. Мне теперь по закону надо предъявить его для опознания свидетелям, провести очные ставки…

– А ошибки у вас быть не может? Знаете, как у нас бывало расстреляют, а потом выясняется, что убийство совершено другим.

– Ошибки нет.

– И у вас уже есть санкция на его арест?

– Есть.

– Где она?

– В моем портфеле.

Он прошелся своей пружинистой походкой к шкафу, достал мой обтрепанный

портфель и протянул мне…

Серый курил, рассматривая подписи Меркулова, Горного и Рогова.

– Что это за статья такая, девяностая? поинтересовался Серый.

Я объяснил, как на экзаменах по уголовному процессу:

– Следователь имеет право задержать подозреваемого на десять дней. Если за этот срок он соберет достаточно улик, он предъявит обвинение, подозреваемый остается в тюрьме до суда.

– А если не соберет? поторопил Серый.

– Если не соберет, следователь обязан его отпустить. На все четыре стороны…

– Вот как! обрадовался генерал. Если я вас правильно понял, вы намерены арестовать одного из лучших офицеров частей особого назначения! Так сказать, рыцаря без страха и упрека! А доказательств у вас с гулькин нос?

– Разве я сказал, что улик недостаточно? Вы спросили, я объяснил вам закон…

– Свидетели, очные ставки! Какая чушь! Свидетель любую чепуху подтвердить может! Я вот сейчас скажу своим ребятам. И они где хочешь подтвердят, что никакого Турецкого в расположении части не было. Ребята, подтвердите?

Солдаты засмеялись.

Серый посмотрел на часы и заторопился:

– Оставим это. Скажите другое: какой процент раскрываемости убийств у вас в Москве?

Я не отгадал ребуса. Не понял, куда он гнет.

– В среднем по Москве раскрывается восемьдесят восемьдесят пять процентов умышленных убийств…

– Из десяти виновных двое разгуливают на свободе… Это хорошо.

– Чего хорошего? Убил и ходит по улицам. Пиво пьет…

– Хорошо потому, твердо сказал Серый, что в эти двадцать процентов вы включите Ивонина! Иначе вам отсюда не выбраться!

И Серый уставился на меня своими слезящимися глазами.

– Вы что хотите меня запугать?

– Нет. Перевербовать.

– Но это запрещено инструкцией. Сотрудники прокуратуры не имеют права работать на иные службы. Вплоть до КГБ.

Серый подошел ко мне. Взял за подбородок сильными пальцами, откинул мою голову и внятно сказал:

– На КГБ нет. На партию да. Спецназ служит только партии. Причем только ее центральным органам. Так что это не перевербовка, дорогой мой, это другое.

– У вас ничего не получится, парировал я. Упущено логическое звено. Чтобы замять дело, со мной договориться мало. Надо поладить по крайней мере еще с пятерыми! И все они не здесь, а в Москве.

– Это не твоя забота. В Москве договорятся без нас. Мое дело договориться с тобою, с Турецким. Таков приказ.

– Чей приказ? спросил я.

Он не ответил, снова подошел к шкафу и достал пакет.

– Слушай меня внимательно! Сейчас я отблагодарю тебя за то, что ты найдешь способ закрыть дело Ивонина. Я дам тебе деньги. Много денег. Здесь десять тысяч. И ты при свидетелях возьмешь эти деньги. И дашь мне расписку в том, что следователь Турецкий взамен обязуется вывести из дела Ивонина Владимира. И прочее в таком духе. Сам знаешь…