Маршал Блюхер
Шрифт:
— Важные новости, товарищ начдив! Первостепенного значения. Только что выслушал разговор генерала Франка с комполка Колесниковым. Вот их замыслы. Части противника от села Бочалино перебрасываются навстречу нам в деревню Щукино. Позиции у Тобольска спешно укрепляются. Переправы прикрываются бронепароходами. В район боев срочно подтягивается Боткинская дивизия. Тракт в направлении Бочалино охраняется сводным отрядом Колесникова. Он должен задержать нас любой ценой, пока не подоспеют воткинцы. Какие части входят в этот отряд, кроме двадцать
— Молодец! Теперь надо опередить врага и вырваться из окружения. Мы долг выполнили — в тяжелое для армии время оттянули крупные войсковые части. За нами охотятся не менее двух дивизий. Дорого нас ценит адмирал Колчак! — Блюхер потер ноющие виски, сказал твердо: — Надо идти навстречу опасности — наступать на Щукино. Будем атаковать ночью. Меньше истратим патронов. Четыреста пятьдесят третий полк по–прежнему идет головным.
И в ночь на 6 октября бойцы сводной группы Блюхера выбили 27–й полк противника из деревни Щукино.
За эти два дня генерал Франк подтянул в район боев свежие части и окружил красных бойцов. Об этом белое командование сообщало в листовках, которые густо рассыпали пролетевшие гидросамолеты.
Услышав шум моторов, Блюхер вышел из штаба на улицу. К ногам упал серый листок. Поднял. Крупные буквы еще пахли типографской краской. Читал, с трудом сдерживая нарастающий гнев: «…Вы окружены, спасения нет, и за каждую минуту сопротивления будет беспощадная расправа. Красноармейцы! Сдавайтесь. Уничтожайте ваших комиссаров и командиров, арестуйте и выдайте нам Блюхера, и ваша жизнь будет сохранена…»
Блюхер порвал листок на мелкие клочки. Посмотрел вдоль улицы. Увидел у соседнего дома троих плотно сомкнувших головы красноармейцев Читают, что ли? Подошел, спросил:
— Что, товарищи, изучаете литературу Колчака?
Красноармейцы оглянулись. Один из них, старший по возрасту, в новенькой английской шинели, сказал виновато:
— Бумажка-то подходящая для курева. Давно не имеем ни бумажки, ни табачку. А здесь такая благодать с небес падает. Жаль, махорочки не догадались сбросить. Вот выжимаем кисеты.
Блюхер достал портсигар:
— Закуривайте, товарищи.
Красноармеец в трофейной шинели опустил широкие темные пальцы в портсигар и, прихватив в щепоть половину содержимого, сказал улыбаясь:
— Премного благодарен. А на эту пакость вы и не отвлекайтесь. Эти листки на курево да разве еще на что-нибудь, ежели повернуть чистой стороной. Вот и все назначение…
Блюхер вернулся в штаб. Вызвал командиров полков. Уточнил состав частей, наличие боеприпасов, количество раненых.
Немногословный, суровый, обладающий большой силой воли командир 454–го полка Иван Боряев угрюмо заметил:
— Патронов на сутки. Если завтра не вырвемся из этого капкана, все погибнем.
Ольшевский, не глядя на осунувшегося, бледного начдива, добавил:
— Хлеба и мяса не выдаем четвертый день. Люди выбились из сил. С трудом держатся
— Знаю! Видел! — не выдержал Блюхер. — Положение скверное. Занимаем ничтожно малую площадку — глубиной в три версты. Мы должны пробиться на село Долгоярское завтра, восьмого октября. Девятого генерал Франк введет в бой еще одну дивизию. Она уже плывет сюда по Иртышу. Идите к бойцам. Расскажите все —прямо и честно. И пусть все отдыхают, кроме часовых. Атаковать будем в семь часов. Всеми силами и на узком участке.
Командиры ушли.
У двери Блюхер задержал Ольшевского, предупредил:
— Батальон Степана Горшкова уложите спать. Это мой резерв. На самый страшный случай…
Полки пошли в атаку в 7 часов утра. Белогвардейцы встретили сильным огнем пулеметов и тяжелых орудий.
Поредевшие цепи отступили. И тогда белые перешли в контратаку и ворвались в деревню Мамаево.
Глубина участка, занимаемого группой Блюхера, сократилась до двух верст. Дальше отступать было некуда.
В 9 часов утра духовой оркестр в Мамаево заиграл походный марш. Белые полки развернулись в цепи и двинулись на Куймово. В бинокль Блюхер отчетливо видел, как, развернув знамена, безукоризненно выдерживая равнение, поблескивая на солнце штыками, шагают одетые в новенькие английские шинели и ярко–желтые ботинки солдаты лучшей дивизии Колчака — 7–й Тобольской.
Красноармейцы, прижимаясь к холодной сырой земле, ждали команды. А командиры не спешили, берегли патроны на прицельные залпы. И когда колчаковцы приблизились на полтораста шагов, раскатисто ахнули винтовки, быстро заговорили пулеметы. Лежащий на левом фланге бывалый солдат Полосухин длинными очередями вырубил первую цепь и сразу же перенес прицел на вторую. А с правого фланга разил атакующих лучший наводчик 453–го полка Башкирцев. Упали знамена. Ряды дрогнули и покатились назад к Мамаево.
— Музыка не помогла, — сказал Блюхер стоявшему рядом с ним Ольшевскому. — Сейчас заиграют на других трубах. Передайте комбатам — пусть бойцы глубже закапываются, земля выручит.
Не прошло и часа, как белые открыли по Куймово стрельбу из тяжелых орудий. Грузное облако пыли и дыма повисло над позициями. Прошли три гидроплана и сбросили бомбы. Одна из них размела дом на околице деревни. Колчаковцы повели наступление с трех сторон. На правом фланге цепь приблизилась на сто шагов и почти целиком полегла, попав под очереди пулемета Башкирцева.
Атаку отбили.
После короткой передышки генерал Франк ввел в бой свежие силы.
…К 4 часам дня отбили шесть атак.
Легкораненые ушли с повозок и вернулись на позиции. Все командиры полков, батальонов и рот находились в окопах и вели огонь по атакующим.
Отбить седьмую атаку помогли артиллеристы. Били прямой наводкой.
Темнело, когда к Блюхеру пришел Ольшевский и тихо доложил:
— Патроны на исходе, товарищ начдив. Что будем делать?
Блюхер приказал: