Маршал Блюхер
Шрифт:
— Пришлите ко мне комбата Горшкова.
Начдив встал. Трижды пересек избу. Старенькие половицы жалобно охали и ахали. Поморщился, почувствовав резкую боль в бедре. Вот не вовремя. Сел на лавку. Сердито потер немеющую ногу.
В избу вошел Степан Горшков. Хотел доложить, как и подобает, по–уставному, но Блюхер махнул рукой:
— Садитесь и слушайте. Надо повторить русановский маневр. Я беседовал с мужичками — говорят, здешние болота вроде непроходимые. Понимаете — вроде. Осмотрел в бинокль. Вода не сплошная, есть крупные кочки. На них — березки и елки. Если кочка держит деревцо, она и человека выдержит. Это я с детства знаю. Ходил за голубикой и клюквой. Так вот, возьмите самое необходимое, чтобы легче было прыгать с кочки на кочку. Только гранаты не оставляйте. Атаковать будете в темноте. Не распыляйте
Горшков встал, подтянутый, спокойный, сильный:
— Разрешите выполнять задание?
— Надеюсь на вас, Степан Дмитриевич, — и Блюхер рывком притянул к себе и потряс за плечи комбата. — Действуйте напористо. Вот–вот должна подойти Боткинская дивизия белых. И все погибнем.
Горшков сердито толкнул ногой дверь, выбежал на улицу.
Блюхер достал из кожанки сухарь. Съел, не потеряв ни единой крошки. Вытащил портсигар и сразу же опустил в карман. Табак кончился еще вчера. Вышел на улицу. Тишина. Ни говора, ни смеха. Отдыхают. Перевязывают раны. Едят вареную картошку. Без хлеба и соли. Думают о начальстве. И, наверное, надеются на чудо. А чудес не бывает. Мало, очень мало осталось в строю бойцов. Надо еще сузить фронт, собрать в одну команду все пулеметы и независимо от того, удастся ли маневр Горшкова или резервный батальон захлебнется в болоте, разорвать кольцо окружения, сосредоточив в полосе прорыва все огневые средства. Понятно, рискованно, но иного выхода нет.
Начдив обошел командиров и передал приказание. Передний край ожил. Подготовился к броску обоз. Раненые заняли свои места в повозках.
Все посматривали на небо. Ждали сигнала Горшкова. Время тянулось медленно. Блюхер нервно потирал ладони, опасаясь неожиданной ночной атаки врага. Успеет ли Горшков? Опередит ли он воткинцев, или горстка героев погибнет, раздавленная стократным превосходством противника?
И вот, распарывая густое черное небо, взметнулась алая ракета. За ней взлетела и рассыпалась угольками вторая. Блюхер приказал Ольшевскому:
— Поднимайте полк. Ведите!
Взрывы гранат и несмолкаемый рокот пулеметов докатились до усталых, голодных, люто ненавидящих врага бойцов, и, собрав последние силы, они кинулись в атаку. И этот двойной, беспощадный, неистовый удар расколол хваленые полки Тобольской дивизии.
Группа Блюхера прорвалась из окружения. Вывезли всех раненых. Вытащили обозы и орудия. Захватили несколько тысяч патронов, более 20 пулеметов и 200 пленных.
Шли на Тюмень, навстречу своей, 3–й бригаде. У села Долгоярского два дня отбивали непрерывные атаки. Генерал Франк направил бронепароходы с десантниками, поставив для них задачу высадиться и перехватить тракт Тобольск — Тюмень.
Блюхер предусмотрел опасность со стороны реки Тобол и приказал Архангельскому вести постоянное наблюдение и огнем всех орудий отражать неприятеля.
Точными выстрелами один из пароходов был подбит, остальные повернули назад.
10 октября рейдовая группа Блюхера соединилась с полками 3–й бригады.
Начдив приказал комбригу И. Вербицкому:
— Прочно держите фронт. Первая и вторая бригады должны отдохнуть и привести себя в порядок.
17 октября Блюхер вернулся в штаб и вступил в командование дивизией.
Галина Павловна кинулась на шею мужу и, всхлипывая, сказала:
— Жив! Боже мой, жив! Нельзя так, Васенька, нельзя.
— А чего плакать-то, глупенькая? Радоваться надо. От смерти ушли.
— Я и плачу от радости. За эти ужасные дни и ночи всего надумалась. Почти месяц от тебя никакой весточки не было.
— Однако разлука пошла на пользу. В первый раз слышу «Васенька», а не «Василий Константинович».
— Да я по–всякому тебя звала. И сны все такие кошмарные…
— А ты привыкай, Галинка–малинка. Спокойной жизни у нас с тобой не будет. Это я тебе еще в Вятке сказал.
— И опять пойдешь по этим окаянным тылам?
— Если потребует обстановка — пойду.
— Тогда и я с тобой. Больше одна не останусь. Буду сестрой милосердия. Я перевязывать умею.
— Сестрой — возьму, — улыбнулся Блюхер. — Заговорились мы с тобой. Пойду к Мацуку.
Начальник штаба Мацук просматривал армейскую оперативную сводку. Блюхер присел к столу, сказал:
— Возьмите карандаш. Нужно представить к награждению отличившихся в последних боях. Прежде всего, запишите Степана Дмитриевича Горшкова. Это из четыреста пятьдесят третьего. А вот из четыреста пятьдесят пятого Федор Алексеевич Рязанов, раненный, остался в строю и умело руководил боем. Безусловно достоин награды герой Тобольска командир четыреста пятьдесят четвертого полка Иван Васильевич Боряев. Кроме того, следует отметить разведчика Василия Ефимова, комбата Владимира Хлебникова и двух пулеметчиков — Башкирцева и Полосухина [36] . Прикажите командирам полков представить документы на самых храбрых и умелых красноармейцев и командиров, участвовавших в рейде на Тобольск. За исполнением проследите лично.
36
Все перечисленные командиры и красноармейцы были награждены орденом Красного Знамени.
— Кстати, нам прислали подарки питерские рабочие. Без вас я не решился распределять.
— А поблагодарить решились?
— Еще не успели.
— Надо сегодня послать телеграмму в Петроградский губисполком. И чтоб от всей души. Подарки будем вручать перед строем. Пусть новенькие посмотрят, в какую дивизию они попали. А сколько мы получили бойцов?
— В части направлено две тысячи двести пять человек.
— Хорошо! Недельку позанимаются—и в бой.
По приказу командарма 51–я дивизия совместно с другими соединениями перешла в наступление. 22 октября полки 3–й бригады выбили колчаковцев из Тобольска. Блюхер послал им приветственную телеграмму: «…Героям красноармейцам не страшны ни полчища белых, ни непроходимые болота, ни лишения, ни голод, ни холод. Во имя господства труда над капиталом вы бодро перенесли и готовы в будущем перенести все выпавшие на вашу долю невзгоды, горя единственным желанием скорее прийти к заветной цели освобождения рабочих масс от ига капиталистов. Пусть эта победа будет путеводной красной звездой к новым подвигам и послужит залогом дальнейших успехов в борьбе с отчаявшимся в своих силах врагом» [37] .
37
ЦГАСА, ф. 1450, оп. 2, д. 23, л. 370.
Преследуя отступавшую северную группировку Колчака, бойцы 51–й дивизии 11 ноября заняли город Тюкалинск. А через день освободили город Тару.
Двигаясь вдоль полотна железной дороги, начдив Блюхер видел брошенное новенькое обмундирование, белье, патроны, снаряды, орудия, туши мяса, мешки муки. Здесь же валялись трупы расстрелянных белогвардейцами. Платформы завалены мертвецами в английских шинелях с меховыми воротниками. На станциях живые лежали рядом с мертвыми. Чесались, бредили, стонали. И сердце начдива наполнилось болью — дивизия вошла в страшную полосу тифозной эпидемии. Тиф несли пленные колчаковцы. Тифом болели женщины и дети в селах и городах, по которым проходили бойцы–победители.
В районе Ново–Николаевска (ныне Новосибирск) по приказу Блюхера была организована Чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом. Не хватало врачей и сестер милосердия. Не хватало мыла и белья. Лекпомы умирали на своих постах. Более трех месяцев продолжалась борьба с губительной эпидемией. Против тифа и холеры провели поголовную предохранительную прививку.
Тиф победили.
Блюхер приказал комбригам «приступить к усиленным занятиям с комполками и комбатами, а командирам полков в свою очередь — с комротами и комвзводами: по тактике, топографии, самоокапыванию, решению военных задач, устройству и разбору военных игр» [38] .
38
ЦГАСА, ф. 1454, оп. 2, д. 479, л. 51.