Маршал грозового мира
Шрифт:
Дома и улицы Квемеры, люди, автомобили, телеги становились все меньше. Хор с интересом смотрел на выглядящий моделью город, отмечая некоторые свои маршруты, с легкой усмешкой глядя на выделяющийся стеклянной верхушкой Центр Одаренных, на не очень-то заметную рядом с администрацией часозвоню, на извилистую реку Соу, пересекавшую город, на дальние кварталы, где они с Раль встречались после своих приключений и где располагалась их конспиративная квартира.
Что ж, Хор мог благодарить неожиданный поворот в своей судьбе хотя бы за то, что он дал полюбоваться столицей с высоты полета дирижабля. Жаль только, что Байонис немало заинтересовался
Когда Хор думал или говорил о событиях той давности, когда он начал резко менять свое мировоззрение, он обычно говорил: десять лет назад. На самом деле то, что стало толчком ко всему этому, произошло двенадцать лет назад, когда ему шел одиннадцатый год. Юный Мальс стал свидетелем не самой приятной истории: стремление человека любой ценой вернуть дар привело к смерти. И после этого у мальчика начал постепенно снижаться уровень магии. Никто тогда и не думал, что Ричардель со столь высоким потенциалом способен оказаться в Центре Одаренных: все взрослые были уверены, что это временное явление. А он вдруг отчетливо представил себя лишенным магии, практически на грани - посмотрел на систему образования и распределения в знатных семьях не сверху, как привык, а с самых низов, и увидел то, чего не желали замечать люди вокруг.
Дар ухудшался - сравнительно медленно, однако неуклонно. Мальс все глубже проникал в нюансы их системы, выспрашивал у всех знакомых информацию о людях, которые остались без магии, и чем дальше он продвигался, тем более неутешительной становилась картина. Хор пытался поговорить об этом с отцом, с братом, с Ричарделями, но получал в ответ “заботливые”, а на деле равнодушные советы не переживать из-за этого. Никто рядом не желал признавать того, о чем говорил, буквально кричал юный Мальс. И это его злило. Это пробуждало в нем характерное для их семьи упрямство и нежелание становиться частью системы.
Снижение уровня резервов остановилось. Его уже не считали выдающимся в плане дара Ричарделем, но таланты позволяли занять высокое положение среди военных. Согласно гороскопу. Слово “гороскоп” к тому времени уже начало неимоверно раздражать Хора: он не понимал, как можно ссылаться на столь неавторитетный источник при утверждении будущей стези ребенка, родившегося в знатных семьях. Упрямство все росло. Его возражений, его исканий, его вопросов не желали замечать - что ж, Мальс решил поступать так, чтобы весь его путь выступил протестом против этой системы.
Резко ухудшились результаты по учебе. Хор саботировал уроки, а на все нотации отвечал вызывающей усмешкой. После долгого разговора с сыном Арктер Хорана попросил главу семьи Ричардель перевести Мальса обратно в родную фамилию. Это случилось как раз десять лет назад, и это было небольшой победой: во всяком случае, он уже не следовал пути, предопределенному гороскопом. Новый наследник семьи Хорана усиленно работал, желая достигнуть успехов на своем направлении, и продолжал искать информацию, продумывая, как смог бы подняться наверх, чтобы изменить то, что его возмущало: нерациональность системы в определении профиля детей.
В шестнадцать лет магия исчезла совсем. Хор отнесся к этому спокойно: чего-то подобного он ждал. А спустя три года Арктер Хорана объявил старшему сыну, что тот не справляется с обязанностями наследника, и невозмутимо отправил Мальса в Квемеру, в Центр
Так Хор очутился на самом низу - но все ещё считал, что впоследствии поднимется, дабы все изменить. В Центре его держали дела, связанные с кольцами памяти, и ещё - это он осознал чуть позднее - дружба с Раль. Она сумела стать единственным близким человеком для него, решительно пройдя сквозь ту стену, какой Хор отгораживался от других людей: элемент поведения наследника, помноженный на сдержанность и привычку больше обороняться, чем идти на контакт. Практически со всеми знакомыми он не сохранил хороших отношений, поскольку со своим видением системы оказался далеко от них.
А с семьей дело обстояло ещё сложнее. Старший сын остался в памяти многих Хорана бунтарем и скандалистом, источником ссор. Младший брат, Ровиас, всегда становился на сторону отца, и оттого их отношения особенно накалились. Одна лишь мать по-доброму относилась к Мальсу, но она его жалела, надеясь, что когда-нибудь он вернется. Мягкая по характеру, почти безвольная, Нэри Хорана во всем разделяла точку зрения мужа, потому и считала сына несчастным из-за того, что он потерял дар. Она его не понимала, только жалела. И потому тоже оказалась за стеной, которую Хор возвел вокруг себя.
— Я проконтролировал работу наших и теперь могу быть свободен, — в комнату шагнул Иушнице уже с более дружелюбным выражением лица, отрывая его от размышлений. — Вообще-то следует признать, что моим молодцам капитан и не нужен, однако устав в армии — первое дело. Вы просветили своего ученика или это сделать мне?
— Просветил, разумеется, — улыбнулся Маршал. — И даже кое в чем просветился от него, но это уже тема для разговора между нами. Садись, официальности и скрытности закончились. Мне бы хотелось, чтобы между вами с Мальсом сложились дружеские отношения: в конце концов, ему же быть следующим Маршалом.
От последних слов Иушнице едва заметно помрачнел, однако быстро выправился и как ни в чем не бывало заметил:
— Я никогда не против дружеских отношений с начальством. Однако… разрешите мне наладить их без вашего участия? Мы ещё успеем поболтать, сколько нам угодно, а тесные знакомства я люблю заводить в положении один на один.
— Звучит так, словно ты хочешь не говорить, а драться, — усмехнулся Байонис, выглядя, впрочем, совсем безмятежно. — Идите, я взял с собой несколько важных бумаг, чтобы не скучать в дороге.
Иушнице приоткрыл дверь перед Хором, как перед дамой, и тоже усмехнулся. Они вдвоем прошагали мимо всех обитателей кают: Бьюкенен по-прежнему спал, Виррен читал книгу, Тора вышивала, Маскэрэ не отрывался от окна, Лейнор задумчиво сидел и едва посмотрел в сторону проходящих людей, а Толл и Ферчазейро вообще не шелохнулись, мраморными статуями глядя друг на друга.
По узкому переходу адмирал провел Мальса в служебную гондолу. Исполнялась очередная мечта детства, только вот не могли не настораживать обстоятельства её исполнения. Желание Иушнице поговорить наедине выглядело логичным, если не считать места беседы. Впрочем… в пассажирском отделении набралось слишком много людей, и было бы невежливо просить кого-то уйти, оттого-то адмирал и увел Хора сюда. Что ж… Кажется, это действительно не представляло никакой опасности, хотя сам факт откровенного разговора без свидетелей на двадцатой минуте знакомства продолжал смущать.