Маршал Малиновский

Голубович Василий Селеверстович

В находившемся на осадном положении Омске ютились где придется. Родион узпал, что колчаковцы по утрам разрушают ледоколом лед на Иртыше для остановки частей Красной Армии, которые успешно продвигались на Восток. Было решено перейти реку до взлома образовавшегося за ночь льда.

В первых числах ноября 1919 года Малиновский пересек Иртыш. Где-то рядом должны были переходить реку по льду его товарищи: движением поодиночке достигалась большая гарантия добраться до своих.

С трудом переставляя ноги по снежной целине, Родион шел по полю, ориентируясь по телеграфным столбам. Оп зпал, что вдоль железной дороги и линии связи тянется шоссе, по которому в беспорядке отступают белогвардейцы, поэтому часто оглядывался, стараясь первым увидеть

человека и вовремя от пего скрыться. Рваные ботинки с обмотками, истрепанная и грязная шинель, такая же папаха и подвязанный веревками вещевой мешок за спиной придавали Родиону вид старого путника. Так он шел день, ночь и еще день... Питьевой водой служил снег, а завалявшиеся сухари приглушали чувство голода. В вечеру шум со стороны шоссе стих. Малиновский повернул к дороге, прошел несколько сот метров и, зарывшись в запорошенный снегом кустарник, стал наблюдать: никакого движения. Невыносимо клонило ко сиу. <Пет! Нет! Только не это» — промелькнуло в полудремотном сознании. Оп еле поднялся и, пошатываясь, вышел на дорогу. Укатанная и промерзшая, она позволяла ускорить шаг. Вдруг его остановил резкий окрик:

— Стой! Кто идет? Руки вверх!

Подняв руки, Родион ответил:

— Свой!

Люди подошли вплотную. Малиновский увидел шлемы с красными звездочками, и у пего от радости захватило дух. Один из красноармейцев начал обыскивать Родиона, другие стояли наготове. Вдруг Малиновский вспомнил, что па нем форма царского солдата и в кармане лежат французские награды. До этого они выручали его, а теперь могут подвести. Так и случилось. Особенно подозрительными показались бронзовые кресты с мечами «Круа де Гер», полученные за бои во Франции. Все зло заключалось именно в них, поскольку задержавшие его красноармейцы посчитали, что такие награды получали только офицеры. Все попытки Родиона доказать, что он не офицер и идет к красным, были бесполезны.

— Тащи его в кусты — и крышка! — послышались голоса.

Все кинулись к Малиновскому. Наперерез выскочил стоявший сбоку старший и, закрыв собою «лазутчика», громко сказал:

— Мы отведем его в штаб, пусть командир разберется, кто он.

Красноармеец взял винтовку наперевес и сопроводил Малиновского в ближайшую деревню, где расположился на ночлег штаб батальона 240-го Тверского полка 27-й стрелковой дивизии, разведчики которого и встретили его.

В избе, куда ввели Родиона, топилась большая русская печь. За дубовым столом сидел красный командир и что-то размашисто писал при тусклом свете лампы.

После продолжительной беседы комбат распорядился накормить «лазутчика» и устроить па ночлег. Впервые за долгую дорогу Родион спал спокойно и безмятежпо.

Наутро в деревню вошел штаб 240-го Тверского стрелкового полка, а с ним товарищи Малиновского— Василий Ермачеико, Сергей Трифонов, Иван Цыб, перешедшие линию фронта па других участках. Слезы радости, крепкие объятия. На глазах у всех друзья сорвали с себя папахи царской армии и втоптали их в снег. Командование предлагало им поехать домой отдохпуть после столь продолжительных и необычных путешествий и скитаний, но они изъявили желание служить в Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Так четверо бывших царских солдат стали красноармейцами 240-го Тверского полка 27-й стрелковой дивизии, которая неотступно преследовала колчаковцев.

...В Омск вступили после короткого боя с небольшим вражеским арьергардом и погнали колчаковцев дальше. Под Каннском, Ново-Николаевском и станцией Тайга красноармейцы разбили белогвардейцев и банды воткип-цев. К началу 1920 года армия Колчака была полностью разгромлена. Вместе с остатками его войск поспешно бежали на восток и нпостраныые интервенты. Теперь они объявили себя «нейтральными» и, чтобы обеспечить беспрепятственное продвижение своих эшелонов, передали Колчака восставшим рабочим Иркутска. Молодая Республика Советов торжествовала еще одну крупную победу.

В начале февраля 1920 года Малиновский заболел тифом, лечился

в Мариинском военном госпитале. Болезнь протекала очень тяжело. Вскоре его перевели в Томск, где размещался более благоустроенный госпиталь. В апреле благодаря усилиям врачей болезнь отступила. Малиновский выписался из госпиталя, но был еще очень слаб. В таком состоянии оп добрел до городской комендатуры и оттуда направился на новое место службы в Канск-Енисейский. Расквартированный в этом городке 137-й отдельный батальон нес охрану железной дороги от Нижпе-Удинска до Верхпе-Удинска. Здесь узнал, что, пока болел, 27-я дивизия из Мариипска передислоцировалась в Минусинск, а оттуда — на Западный фронт. Так Р. Я. Малиновский расстался со своей первой на Родине боевой воинской частью.

За время службы в охранных войсках Малиновский окончил школу младшего комсостава при бригаде и вновь вернулся в свой батальон, но уже начальником пулемета: в его жизни это было третьим назначением на одну и ту же должность. В период пребывания в 1-й Сибирской стрелковой дивизии, сформированной на базе 35-й отдельной стрелковой бригады и переброшенной в Забайкалье на охрану туннелей и советско-монгольской границы, оп был повышен в должности. В ликвидации банды Упгерпа в Монголии участвовал уже начальником пулеметной команды полка, в которой насчитывалось восемь пулеметов. Последний бой произошел в декабре 1921 года. Малиновский вновь попал в строевые войска — сначала в 309-й, а затем в 104-й полк 35-й стрелковой дивизии на ту же должность — начальника пулеметной команды. Здесь, в 1922 году, впервые на него была написана аттестация: «Дисциплинированный, эпергнчный, настойчи

вый. Пользуется уважением среди подчиненных. Имеет большой практический опыт по пулеметному делу. Будучи беспартийным, является вполне благонадежным и преданным Советской власти».

В августе 1922 года дивизия прибыла в Иркутск, где Родион Яковлевич стал помощником командира 1-го батальона 104-го стрелкового полка. К тому времени ему исполнилось 24 года. Это была пора, когда молодой Советской Республике и ее Рабоче-Крестьянской Красной Армии требовались грамотные, политически стойкие, готовые па любые испытания командиры. За восемь лет военной службы Малиновский подготовил себя к этому. Уже в те годы он стал душой солдат: разделял с ними тяготы службы, заботился о быте, политическом и воеп-пом образовании, вникал в характеры.

В конце 1923 года Малиновский был направлен в Калугу на должность командира батальона 243-го полка 81-й стрелковой дивизии. Служба у Родиона Яковлевича проходила напряженно. Первое время пришлось решать хозяйственные вопросы для обеспечения только что сформированного подразделения. Затем началась боевая п политическая подготовка, которой он уделял много внимания, умело опираясь на штаб и командиров подразделений, партийную п комсомольскую организации.

Малиновский требовал от командиров своевременного составления расписаний, графиков. Он имел свой план контроля за проведением намеченных мероприятий. Тщательно готовился к ним сам, продумывал их организацию до мельчайших подробностей. Л после того, как подчиненные узнали, что комбат в совершенстве владеет пехотным оружием до тяжелого пулемета включительно, улучшились условия его хранения и сбережения, усилилось внимание к огневой подготовке.

Находясь в поле на тактических запятиях, Родиоп Яковлевич оценивал местность с воепной точки зрения, давал неожиданные вводные. По ним он требовал быстрых и смелых решепий командиров, инициативных действий воинов.

Бойцам и командирам нравились в комбате собранность, подтянутость, петоропливая, спокойная манера разговаривать с людьми и умение их выслушивать. Присутствие Малиновского в батальоне, его непринужденные беседы вызывали ^доверие у подчиненных.

Малиновский постоянно совершенствовал методы работы, обогащался духовно и становился все более авторитетным командиром. Он уже так врос в армейскую жизнь, что и не мыслил своей судьбы без военного дела.