Маршал Малиновский
Шрифт:
— Когда увидел, что дело проиграно. Это небольшая заслуга. Вот таких мы без колебаний считаем фашистами, а не всех немцев.
Ответы Родиона Яковлевича делали каменными лица американских корреспондентов. Но это было только начало. Потом перешли к вопросу о численности армий и их назначении.
— При существовании всевозможных ракет, введении широкой механизации требуется ли для Советского Союза такая огромная армия в современных условиях? — спросил Конпиф.
— Этот вопрос целесообразнее задать американским деятелям, которые неоправданно содержат большущую армию. Мы же провели за последние годы сокращение на 1 миллион 400 тысяч человек и выравнялись с вами.
— У нас, кажется, около миллиона,— поспешил Херст.
—
Я считаю, конечно, и сухопутные войска, и флот, п авиацию.
— Кажется, в общей сложности цифра составляет около 2,5 миллиона. Она публиковалась в прессе,— понравился Херст.
— Так что у вас армия многочисленней. Такой военной машины США никогда не имели.
— Да, таких вооруженных сил у США еще пе было,— согласился Херст, опять попавший впросак.
— Раз вы ее содержите, то мы, естественно, не можем чувствовать себя спокойно, имея поменьше.
— Во время пребывания в Советском Союзе нам рассказали много пословиц, и одна из них приходит мне на память. Она звучит так: «Неизвестно, что раньше появилось — курочка или яйцо». И поэтому у нас, в Америке, говорят, что надо иметь большие вооруженные силы, чтобы защитить страну от большого «медведя»,— сказал разгорячившийся Херст.
— «Медведь», которого вы так боитесь, никогда не лазил на Американский континент и не угрожал ему, а ваши вооруженные силы неоднократно к нам забирались. Взять хотя бы гражданскую войну, когда против нас действовал целый американский корпус.
— На Востоке?
— Да, в Сибири. Это наша страна. Так что у нас есть основания вас остерегаться, а у вас их нет. Мы не имеем военно-морских и авиационных баз вокруг Америки, а вы ими опоясали Советский Союз и дружественные ему государства. Вообразите себе двух фермеров, владеющих усадьбами и сравнительно далеко живущих друг от друга. Но вот они поссорились, и один из них собирает своих людей, идет к ферме соседа, рассаживает их в кустах вокруг владений, да еще с дубинками. Разве можно говорить, что окруженный является угрозой для усадьбы, с которой пришли разбойники. Естественно, что мы должны быть начеку, чтобы защитить себя, и будем находиться в боеготовности, пока существует угроза, пока люди, пришедшие с чужой фермы, не уйдут домой. По-моему, это совершенно ясно. И для меня странно, почему поднимается этот вопрос. Вы прекрасно знаете наш мирный характер, наши добрые намерения. Вам, может быть, непривычно услышать это от военного, но у нас все советские люди, в том числе и военные, стоят на такой точке зрения. Они ненавидят войну.
‘— Если говорить о военных, могу согласиться с большей частью того, что вы сказали. Но ведь вам приходится следовать в том направлении, которое задают политические деятели. Я говорю об этом так, как понимают американцы: во всех случаях, когда происходят вооруженные столкновения или перевороты, как, скажем, в Корее или Вьетнаме, фигурирует советское оружие, оснащение и тогда те страны обращаются за помощью к нам. Вот ООН вынуждена была вести такую войну в Корее. Видимо, Организации Объединенных Наций виднее, кто прав, а кто виноват. И еще хочу задать один вопрос, а потом замолчу. Мы пришли для того, чтобы взять интервью, а не для того, чтобы давать его. Те наши базы, которые размещены в других странах, собственно говоря, были созданы по их просьбе. В мире существует такое мнение, что Советский Союз является самым великим агрессором.
Лицо Херста стало пунцовым. Малиновский внимательно посмотрел на американцев и сказал:
— За все 40 лет существования Советской власти мы только защищались. Это, по-моему, очень убедительный факт. Вы сказали, что те государства просили США создать военно-морские базы потому, что боялись Советского Союза. Это далеко не так. Маленькие страны согласились на размещение баз под давлением США.
— Я, видимо, ошибся. Извините,— согласился Херст.
— Пожалуйста. Вы упомянули ООН,— продолжал Р. Я. Малиновский.
— А как насчет Кореи? — напомнил Херст.
— Я как раз хочу сказать, что в Корее США воевали, а не ООН, которая служила для вас только прикрытием,
а в основном, конечно, вели действия против Северной
Кореи. Об этом говорит и пленные, и пострадавшие. Это подтвердил ваш, американский, генерал, попавший в плен.
— Генерал Дин.
— Я пе помню его фамилию.
— Конечно, американские войска составляли 90 процентов сил и средств, воевавших в Корее,— согласился Херст...
Можно представить, каким утомительным для Родиона Яковлевича оказался тот день. К тому же ему припомнилось одно бойкое, не лишенное местами смысла, выступление английского фельдмаршала Монтгомери в Камбер-ли весной 1957 года перед слушателями высшей школы, которую он когда-то заканчивал и стал ее руководителем. На встрече присутствовало много иностранцев.
«...Положение теперь таково, что две стороны способны уничтожить друг друга,— говорил он.— И вопрос не в том, сколько миллионов будет убитых или кто окажется победителем, а кто побежденным. В нынешних условиях одну сторону ждет полное уничтожение и второй едва ли удастся остаться в живых...» И далее: «Первое мое правило в войне, и это стоит запомнить,— никогда не воюй с Москвой. Это вполне понятное правило, однако каждый раз находились люди, которые забывали его и за это дорого расплачивались. Второе правило сводится к тому, чтобы никогда пе воевать с пехотой в Китае, ибо пока ты достигнешь половины Китая, в твоем тылу возникнет по-вая китайская армия. Запомните, что нельзя своей пехотой воевать с пародом, насчитывающим 500 миллионов человек».
Можно подумать, что Монтгомери — этакий глашатай мира. Ничего подобного. Он употребил эти бесспорные истины для того, чтобы, обыграв их, выдать Западу и НАТО более современную стратегию английской традиционной политики — загребать жар чужими руками. «...Надо постараться во что бы то ни стало столкнуть войной Китай с Россией, чтобы она возникла между ними, ибо только таким путем можно осуществить будущую войну без уничтожения и без нарушения двух упомянутых мною важных правил» *.
При этом воспоминании маршал сдвинул брови, и выражение его лица стало суровым. Оп мысленно произнес: «Китайский народ и его правительство не позволят восторжествовать бредовой идее английского фельдм-арша-ла. Что касается нас, то мы идем и дальше будем идти по пути ленинских заветов, провозгласивших дружбу советского и китайского народов».
Рассказывая подчиненным о встрече с американскими газетчиками, обычно невозмутимый Родион Яковлевич сокрушался преднамеренной ложью в отношении «агрессивности» Советского Союза, надоевшей клеветой, па службу которой поставлены подобные корреспонденты и реакционные средства массовой информации США. Возведенная в ранг государственной политики, она уже направлена на оправдание создания чудовищного оружия массового уничтожения против народа, спасшего недавно от фашизма мировую цивилизацию. Одним словом, много тогда роилось всяких мыслей в голове министра, находившегося иод глубоким впечатлением от только что закончившейся встречи.