Маршал Жуков — мой отец
Шрифт:
«Я скоро умру, ты останешься сиротой, но с того света я буду наблюдать за тобой…»
В народе сохраняется предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери. В середине 1990-х годов архимандрит Иоанн (Крестьянкин) подтвердил это.
Подобно преданию о Казанской иконе, в народе живут еще рассказы-легенды. Вот один из них.
«Под Сталинградом это было, в разгар немецкого наступления со стороны Дона. Наши войска держались на Дону сколько могли, но уже стали истекать кровью. Нет больше сил держаться: кто в окружение попал в степи между Доном и Волгой, кто погиб. А оставшиеся в живых к городу начали отходить. А немцы наседают, уже к Волге вышли, и город вот-вот
Сталин вызвал с Западного фронта Жукова. Тот ознакомился с обстановкой, донесениями штабов и предложил Ставке свой план: организовать отвлекающий удар по немцам с северной, степной стороны. Немцы вынуждены будут отбиваться, перебросят часть сил, сосредоточенных для штурма города, и сталинградцы успеют подготовиться к обороне. Прилетел Жуков в сталинградские степи, а тут неразбериха, войска смешались, командиры иные за Волгу уходить намерились: потом, мол, соберемся с силами, отберем город назад у немцев. „А что солдаты думают?“ — спрашивает Жуков. „Вы с ними говорили?“ — Молчат. Глянул он строго на генерала, командующего группой, — и на передовую. Пришли в боевые порядки одного стрелкового полка. И увидел Жуков иконку на бруствере солдатской траншеи, на позиции пулеметного расчета. Солдаты в траншее готовились к бою, а Пресвятая Богородица смотрела на них с иконы, прилаженной к горке глинистой земли. Командир полка, командир дивизии кинулись было извиняться — мол, недоглядели. Замполит кинулся к брустверу. Жуков взглянул на них, махнул рукой, как делают, когда человеку бесполезно что-то говорить: „Эх, вы!“ И пошел к солдатам, узнал, что сержант с женой, оба воронежские из деревни Тимонинской, перед войной иконку в церкви освятили… Жуков пожал его крестьянскую руку. А в ноябре, перед началом победного контрнаступления, когда землю сотряс первый залп мощной артподготовки, негромко сказал: „Ну, с Богом!“»
Один человек рассказывал, что в начале войны Жуков прислал в их деревню под Наро-Фоминском машину со священником, чтобы окрестить всех детей.
Академик Б. В. Раушенбах в своем выступлении на Рождественских образовательных чтениях 2001 года говорил: «Имеются сведения о том, что Жуков разрешил крестный ход вокруг Ленинграда в тот момент, когда вот-вот должно было замкнуться блокадное кольцо». Подтверждению этому факту я не нашла.
Отец рассказывал, что во время войны катастрофически не хватало высокопрочной стали для производства танков и другой военной техники. Положение, по его словам, было отчаянным. Ведь ничего решительно не было: ни стали, ни пороха. Ничего! И ведь бралось откуда-то. Откуда только что бралось! Чудом было то, что высокопрочную сталь нашли в количестве 300 тысяч тонн на месте разрушенного в 1931 году храма Христа Спасителя, где был возведен фундамент будущего Дворца Советов. Это было действительно чудо, что в нужный момент, в решающие дни войны высокопрочная сталь, найденная на святом месте (хоть и оскверненном, ибо Ангел Хранитель даже разрушенного храма продолжает оставаться на его месте до Второго Пришествия) пошла на святое дело защиты Отечества.
Даже враги удивлялись. Геббельс в январе 1943 года заявил: «Кажется каким-то чудом [20] , что из обширных степей России появлялись все новые массы людей и техники…»
После освобождения от фашистов Киева, этой «купели крещения» русского народа, Жуков велел духовенству отслужить Господу Богу благодарственный молебен. В столице Украины есть чудотворная Гербовецкая икона Божией Матери, которую маршал Жуков отбил у фашистов.
Гербовецкая икона Божией Матери
20
Правда, он понимал это не как Божие чудо, а как волшебство.
В Белоруссии, в Каменецком районе Брестской области, в селе Омеленец находится Свято-Крестовоздвиженская церковь. В годы войны фашисты сняли с нее все колокола и отправили на переплавку в Германию. В период освобождения Белоруссии на звоннице находился наблюдательный пункт советских войск. Кругом рвались снаряды, но церковь осталась нетронутой. Настоятель храма отец Евгений Мисиюк с церковного амвона призывал верующих молиться за спасение Отечества, был инициатором сбора и отправки посылок для бойцов, за что получил благодарственное письмо от маршала Жукова. В день Победы 9 мая 1945 года в Омеленецкой церкви был отслужен благодарственный молебен. Отец Евгений в письме к Жукову написал о молебне и, поздравляя его с Победой, пожаловался, что все колокола с церкви были увезены оккупантами. Письмо дошло до адресата, и маршал, несмотря на занятость, поручил найти колокола.
В районе Познани удалось обнаружить колокола, которые
С дочерьми Эрой и Эллой
Отец не мог не осознавать и святость победы в Великой Отечественной войне. Он ходил до революции на службы в храм Христа Спасителя и не мог не знать, что построен он был, дабы увековечить благодарность России Господу Богу за святую победу, победу в Отечественной войне 1812 года над христоборцами-французами. Мраморные доски на стенах храма с именами воинов-героев, спасших Отечество, говорили о святости их подвига. То же — и в этой войне. Он говорил, что «для нашей Родины навсегда останется святым день 9 мая». Иначе и быть не может. Победа в войне в духовном смысле была торжеством Православия, победой Святой Руси над богоборцами, которые напали на наше Отечество в день Всех святых, в земле Российской просиявших. Может быть, это был знак свыше, что в этой страшной войне к сонму всех русских святых, предстателей за народ наш и страну нашу пред Богом, прибавится еще огромное святое воинство тех, кто жизнь свою положит на поле брани «за други своя» или падет невинными жертвами злой воли.
В. В. Кожинов пишет о Жукове: «Понятие о святом жило в его сознании и, рассказывая (в своей книге. — М. Ж.) о Параде Победы, маршал Жуков не смог не упомянуть следующее: „Грянули мощные и торжественные звуки столь дорогой для каждой русской души мелодии „Славься“ Глинки. Мелодии, конечно же, воистину православной“» [21] .
Под эту мелодию, которую в день Парада Победы исполнял сводный военный оркестр из 1400 человек, отец выезжал на площадь верхом на белом коне навстречу выстроенным войскам. Он знал и любил оперу Глинки, не мог не чувствовать, какая великая любовь к России жила в сердце композитора.
21
Хор «Славься» звучит в финале оперы Глинки «Иван Сусанин» («Жизнь за царя») в связи с избранием на царство в 1613 году Михаила Федоровича Романова.
Сразу после войны, 6 июля 1945 года, отец узнал о бедственном положении православного храма-памятника русской военной славы в Лейпциге (построен в 1913 году в честь столетия «битвы народов» под Лейпцигом, когда была разбита армия Наполеона русскими, прусскими и австрийскими войсками) и многое сделал для его восстановления. Саперные бригады работали там по его указанию. Работу он принимал лично, приехав на открытие храма, и возжег в нем лампаду.
Моя старшая сестра Эра вспоминает, что «отец, выросший в деревне, знал и отмечал православные праздники — Пасху, Троицу, Рождество Христово и другие. Он помнил их с детства и не мог не радоваться им».
После выхода первого издания моих воспоминаний я получила в сентябре 2000 года письмо от историка-краеведа, заслуженного работника культуры России Леонида Петровича Осинцева из г. Шадринска Курганской области. Он пишет, что с 1986 года начал интересоваться пребыванием маршала в их городе. Когда Жуков служил командующим Уральским военным округом, то нередко приезжал в Шадринск, где стояли воинские части. Леонид Петрович собирает свидетельства людей, встречавшихся с Жуковым. Записал он и свидетельство о том, как Жуков приказал перевести исправительно-трудовую колонию из Спасо-Преображенского собора в другое место. Еще одно косвенное свидетельство его веры я обнаружила недавно. На полях воспоминаний одного известного военного отец отчеркнул абзац и написал: «Безбожное вранье».
Писатель Василий Соколов, неоднократно встречавшийся с отцом, пишет: «Он не верил в раскладку карт, в перебегавшую дорогу черную кошку, называл разного рода гадания „чепухой несусветной“».
Раболепие, пресмыкательство перед власть имущими отец называл «идолопоклонством».
Мне кажется, что приведенные свидетельства говорят о многом.
На отношении отца к солдатам хотелось бы остановиться особо. Как-то, читая о нашем великом полководце Скобелеве, я встретила такие его слова: «На войне сердце значит всё». Если полководец обладает любящим, жертвенным сердцем, то это чувствуют солдаты (ведь они как дети, считал Скобелев) и платят взаимностью. Сердце сердцу весть подает.