Марсианские огурцы
Шрифт:
– Что, деда?
– Ну-у, не говори бабушке, что это я научил.
– Замётано, дедуль! Только и ты бабушке не говори, ладно? Что я по лужам люблю бегать. Она меня ругает.
– Прям. Пусть лучше вспомнит, как сама в детстве по лужам шлындала. Ох, помню, мамка её однажды лупила! Отпускала, мол, пай-девочку на улицу, а воротилась чушка-чушкой.
– Та-а-ак!
– Бабушка, руки в боки, стояла на пороге и побелевшими - от времени, а больше от возбуждения - глазами метала молнии, казалось, не менее яркие, чем вспыхивали за окном. Бабушка, так получалось, возникла из ниоткуда. Или, вернее, судя по огромному зонтику, была принесена из этого ниоткуда, как Мэри Поппинс, восточным ветром. - Я, значит, чушка?!
– Нну... это... как бы... фигурально. В порядке
– От неожиданности дедушка вздрогнул, что очень некстати совпало с очередным раскатом грома на улице. Внук, неверно истолковав дедушкин демарш, не удержался - счёл за лучшее присесть на корточки и пискнуть: мамочка! Собранная было воля, сама собой просочившись сквозь пальцы, тут же сбежала из стиснутых кулачков прямёхонько в пятки.
– Ужин ты у меня тоже получишь в виде художественного образа, брехун старый. Заговорщики, надо же! Старый да малый! Надо же! Бабушке не говори!
– Бабушка громыхала, перекрикивая стихию. А под зонтом в правой бабушкиной руке не спеша растекалась миролюбивая лужица в форме сердечка, словно намекая на бабушкину мягкую и отходчивую натуру.
– Надо же! Сам ты!.. Да ты и не знал меня в те годы! Самого небось лупцевали как сидорову козу! И не мудрено - этакого-то вруна. Надо же... Надо же...
– Родная моя, а ты не видала ли мои сапоги?
– кротко, но деловито, будто никакой вселенской катастрофы не произошло, вопросил дедушка, воспользовавшись бабушкиным секундным замешательством.
Искренность и вдохновение в его взгляде выдавали в нём завзятого романтика. Склонность к манёвру - изощрённого стратега. Но вовсе не ветреность или старческий маразм, как кому-то могло показаться.
Нельзя сказать, что дедушка нашёлся, не моргнув и глазом. Нет, даже такие опытные и умудрённые всяческими перипетиями ветераны (а дедушка был именно из таких) не сразу приходят в себя в сложной жизненной ситуации, и потому дедушка моргнуть глазом всё же успел. Но - надо отдать ему должное - пару раз, не более. Дедушка знал: если с самого начала упустить из рук инициативу - пиши пропало!
– сей момент упустишь и счастье. В масштабах не абы каких вселенских, разумеется, а лишь сегодняшнего вечера. На большее бабушкиного недовольства, как притворного (обычно), так и (гораздо реже) вполне всамделишного, никогда не хватало. Но ведь и молния ждать до завтра нипочём несогласная - дедушка отлично это понимал. А потому елея в голос он лил без меры. Иначе беда. Иначе бабушка присядет на своего любимого конька. Иначе - будет костерить и самого дедушку, и фантазию его неуёмную, и язык без костей, и... Весь вечер. Будет обязательно - да на чем свет стоит, да до самого-самого ужина. А то и вправду - вместо ужина.
– Дуралей, - гораздо мягче сказала бабушка. "Так-то лучше".
– внутренне удовлетворился качеством своего стратегического елея дедушка. И потёр руки - тоже внутренне.
– Я их специально спрятала подальше.
– Но зачем же?
– изумился дедушка наружно, но вполне натурально.
– Подальше, - с нажимом подтвердила бабушка. Ей показалось, что именно это слово ускользнуло от внимания дедушки, а ведь по глубокому убеждению бабушки как раз оно и должно было открыть дедушке глаза.
Дедушкины глаза, наверное, открылись слишком широко. Недопустимо широко. В крайнем их округлении бабушка с испугом заподозрила грядущее безумие. Поэтому поспешила поделиться сокровенным:
– Потому что ты когда-нибудь доловишься, тебя шандарахнет как Ломоносова, ты облысеешь и мозги у тебя окончательно выбьет.
Бабушка не подозревала, что в словах этих уже нет необходимости. В порыве заговорщического братства малыш - слово в слово - открыл бабушкины заботливые страхи не далее как пятью минутами раньше. Впрочем, выпалив сокровенное, бабушка от себя и будто бы с облегчением добавила: - Уфф...
– Что, согласимся, внесло в сказанное свежие нотки и, заодно, сняло с бабушкиной души камень.
– Наказаны. Оба!
– подвела неожиданный итог разговору бабушка.
Логика в её словах, казалось бы, отсутствовала. О чем и не преминул заикнуться дедушка.
Но тут
Нет-нет, что ты, родная! Не хочу...
– так же мысленно замахал дедушка руками и покорно направился в детскую, подталкивая перед собой внука. Трудно постижимая доселе женская логика впервые в жизни приоткрыла перед ним свои пуленепробиваемые створки и предстала с простецкой, как нагое тело в кружевной прозрачной ночнушке, очевидностью. Невысказанная логическая цепочка была коротка и, по сути, состояла всего из двух звеньев: либо ты, дуралей, в кои-то веки занимаешься с внуком, либо я занимаюсь тобой.
"Занятие" бабушкино дедушка моментально представил в красках. Впрочем, на этом мы останавливаться не будем: все дедушки, долго и трудно женатые на бабушках, отлично знают, о каких-таких мужниных "достоинствах" способны часами бурчать уязвлённые бабушки. Инструменты, которыми бабушки сверлят, пилят, выдалбливают и выскабливают дедушкин мозг, время от времени меняются, но мы-то с вами, конечно, знаем, что бабушки извлекают их только из двух профессиональных чемоданчиков. На одном написано: "загубленная молодость". На другом - "испорченная жизнь". Мы не будем про это говорить. Умолчим, дабы ничем не омрачать наше настроение. Скажем только, что дедушка забыл про сапоги (как отрезало!) и предпочёл занятие с внуком.
Но всё же (шёпотом) не забудем поблагодарить бабушку за столь благоприятный для нас поворот. Не случись он, мы так и не услышали бы удивительную дедушкину историю.
Давайте только не будем кичиться тем, что нам удалось её подслушать. Подслушивать, как мы помним, нехорошо. История предназначалась мальчику, и давайте же сохраним её в тайне, пока он сам не решит кому-нибудь её пересказать.
Что же касается самого мальчика, то он даже не пытался понять бабушкину логику. Возможно, он был слишком мал. Возможно - не знал, что такое логика. Но он, как и мы с вами, тоже благодарил бабушку. Мысленно, не вслух, держа на всякий случай пальцы крестиком, чтобы не обижать деда. "Почаще бы бабушка сердилась на дедушку. Как ловко она всё разрулила!" - приговаривал про себя внук, распахивая дверь детской. Нет, он конечно переживал за дедушку, болел за него и любил. Любил и бабушку, и не хотел, чтобы бабушка с дедушкой ссорились. Почему же уживался в голове мальчонки такой парадокс?
– поинтересуемся мы. Он ответит. Ответит по-детски, эгоистично, но беззлобно и искренне: просто я люблю дедушкины истории. И не люблю грозу.
И мы согласимся, что это именно тот ответ, который всё объясняет.
Впрочем, мы отвлеклись...
Бабушка выразительно хлопнула дверью кухни. Это означало, что разговор окончен, и возражения не принимаются.
Дверь детской отозвалась не менее экспрессивно. Что подразумевалось на этот раз, мы озвучить не берёмся. Зато точно знаем, какие слова произнёс дедушка вслух.
– Старая калоша! Чёртова перечница! Грымза!
– вот что сказал дедушка, едва дубовые филёнки отделили его от бабушкиных ушей. В голосе неизлечимо и обречённо сквозила любовь.
– Что?
– не расслышал внук.
– Плохо дело, - поделился опасениями дедушка.
Он пояснил, что бабушке попала под хвост вожжа, она закусила удила и её понесло. (Мы, впрочем, не склонны безраздельно доверять этим утверждениям, а привели их лишь для воссоздания исторической правды, ибо именно таковы были первые слова дедушки, когда за парочкой товарищей по несчастью захлопнулась дверь детской).
Почему же, - спросите вы с видом прожжённого скептика, - все наши герои, не сговариваясь, были заранее уверены, что времяпрепровождение с внуком это обязательно дедушкина история? Чудаки, - ответствуем мы, как истинные знатоки человеческой природы, - а вот же ж дождь! Как же! Чем ещё прикажете заняться в такую погоду! Когда небо тёплыми мокрыми пальцами щекочет крышу над головой, а та отзывается лёгким шёпотом, словно подсказывая нужные слова. Когда вокруг сказка. Когда полумрак, полутишь, полусон. Только обняться, тесно прижавшись друг к другу, и говорить, говорить, говорить. И внимать, широко распахнув глаза и чуть дыша...