Шрифт:
Карен Симонян
МАРСИАНСКИЙ ЯЗЫК
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
Перевод с армянского
В. Всеволодова
Вам, наверное, попадалась старинная научная фантастика или научно-популярные журналы, выходившие лет так пятьдесят тому назад. Если приходилось их читать, то вы, конечно, прекрасно знаете, что в будущем (то есть сейчас, в наше время) учеба должна была стать самым легким делом. Приходишь в школу, надевают тебе на голову специальный колпак, нажимают кнопку, раз - и... можешь не беспокоиться: ты уже академик.
Так вот, вы все это прекрасно знаете, если читали те старые журналы 1972-го
Правда, я думаю, что академиком стать сейчас потрудней, чем пятьдесят лет назад, да и школьником быть не такое уж легкое дело.
Например, теория относительности. Про нее в прошлом веке и многие академики не слыхали. А нам приходится ее учить!
Или вот марсианский язык. Пятьдесят лет назад про него знать не знали... Да что пятьдесят лет - еще в прошлом году в программе его не было. Вернее, был, но для желающих, да только желающих не было, по крайней мере в нашем классе.
Все еще удивлялись: почему это?
А первого сентября мы узнали, что марсианский теперь - обязательный предмет. И все сразу стало ясно: та же теория относительности рядом с новым предметом показалась нам задачкой из первого класса.
Введение, общетеоретическую часть и сжатый исторический обзор мы послушали с интересом. К сожалению, на это ушло не больше десяти минут первого урока... Но когда мы поняли, что ни один человек в классе не способен правильно произнести марсианское "а", мы спешно созвали около раздевалки Чрезвычайный совет.
Ну, а чем кончается в таких случаях наш Чрезвычайный совет? Большинство говорит:
– Учили раньше теорию относительности? Не учили. А мы теперь учим. И ничего.
А кое-кто и так скажет:
– Учили мы раньше теорию относительности? Нет. Не учили. И теперь не учим. И - ничего...
Когда вопрос о марсианском языке наконец был исчерпан и все удалились, мы остались втроем: Лилит, Армен и я. Мы посмотрели друг на друга, и Лилит спросила:
– Мы-то что будем делать?
Дело в том, что мы трое не могли с чистой душой сказать про себя "мы не учим" или, наоборот, "мы учим". Учиться-то мы учились, но всегда старались выучивать как можно меньше. Если так можно выразиться, старались не стараться. Сил и времени это отнимает, между прочим, ой-ой-ой... Больше, наверно, чем у самых старательных отличников. Не одни мы, я думаю, такие, просто мы это про себя знаем - дружим мы давно, и секретов друг от друга у нас нет. Потому Лилит и спросила:
– Мы-то что будем делать?
Армен засвистел с равнодушным видом, а я сказал, чтобы только сказать что-нибудь.
– Да ну его, этот марсианский. Зачем он нужен?
Тем дело и кончилось...
Прошли дни. Прошли недели. Прошли уже и месяцы. И вот стало совершенно ясно: во всем классе только Армен успевает по марсианскому. Да как успевает! Не только правильно произносит эти невероятные звуки, не только - единственный из всего класса - складывает из звуков слова, но временами начинает беседовать с учительницей! Уверенно, как настоящий марсианин. И учительница уверенно ставит ему
И в один прекрасный день мы с Лилит загнали Армена в угол - ив переносном и в самом прямом смысле слова. Загнали и не выпускаем.
А между прочим, Армен опаздывал на матч по авиаболу.
– Хоть опоздаю, хоть совсем не попаду, но билет не отдам, поняли? злился он.
– Билет свой можешь оставить себе, - сказал я сквозь зубы.
– Поговорим о марсианском!
Армен понял, что дело нешуточное, и стал прикидываться.
– По-марсиански?
– переспросил он.
– Но вы же все равно не поймете...
– И свои марсианские способности тоже оставь при себе, - перебил я. Оставь и держи крепче, а то отнимем!
– Крепче держи, Арменчик, - подтвердила Лилит.
– Зубришь, да?
– страшным голосом спросил я.
– Папа познакомил Арменчика с марсианской ЭВМ, - предположила Лилит.
– Да нет, просто ему на голову надели колпак и нажали кнопку, издевался я.
– - Арменчику достали волшебные таблетки мудрости. Он пьет по полтаблетки три раза в день после еды...
– И по стаканчику живой воды утром и на ночь, перед сном...
Мы уже чувствовали, что зарапортовались. Главное, мы сами не знали, чего, собственно, хотим от бедного Армена, который ошеломленно смотрел то на меня, то на Лилит. Ну, допустим, он зубрит, наше-то какое дело? Ну, предположим, занимается с репетитором - опять-таки, нам-то что?..
Однако Армен вдруг неожиданно сник, словно чего-то испугался, и забормотал, запинаясь:
– Ребята, ну что вы... Я же не для чего-нибудь... Я же не хотел... Не думал даже... Раз так вышло... Я и вам могу дать...
– Что-что?
– дхеребил я, ничего не понимая.
– Что ты можешь дать?
– Ну, таблетки...
– Таб-лет-ки?!
– переспросили мы с Лилит в один голос, как будто "таблетки" было марсианское слово.
Армен чуть не плакал:
– Ну, мне дедушка дал... Ну, честное же слово!.. Вы знаете моего дедушку, да? Ну и вот... Что ж вы, не понимаете, что ли?!
Дедушку Армена мы, конечно, знали. Его все знают: он настоящий академик, знаменитый биопсихолог. Но дальше-то что? Некоторое время мы все трое растерянно смотрели друг на дружку. Первой, как обычно, нашлась Лилит:
– Арменчик, пойдем в наш скверик, давай по порядку, хорошо?
И мы с Арменом, забывшим про свой авиабол, пошли в сквер наискосок от школы и сел-и на скамейку. На ней мы в свободное время и на большой перемене всегда списываем друг у друга домашние задания. Если говорить честно, списываем чаще всего у Армена. Реже всего - у меня. Но это неважно. Гораздо важней то, что Армен нам рассказал!
Всего, что Армен рассказал, я пересказать не сумею. Понимаете, Армену рассказал об этом его дедушка. Дедушка - академик. Армен не академик, и к тому же Армен не все понял. Армен и сам так говорит. Дальше Армен рассказал все нам с Лилит. Армен не академик, а я даже не Армен, и из того, что рассказал Армен, я тоже не все понял. Я не знаю, академик вы или нет, но боюсь, что, если еще я возьмусь все снова рассказывать, вы совсем ничего не поймете. Лучше уж рассказывать я ничего не буду, а скажу совсем коротко.