Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие

 Я попал в штат центрального аппарата Общества расового примирения (ОРП) примерно через месяц после того, как начался бойкот автобусов в Монтгомери. Шел январь 1956 года. В то время я едва ли подозревал, сколь выдающуюся роль суждено сыграть Мартину Лютеру Кингу в истории предстоявшего десятилетия, как и о том, сколь большое влияние он окажет на мою собственную карьеру. Через несколько недель после приезда в штаб-квартиру ОРП мне пришлось редактировать первую статью Мартина Кинга, написанную им для Общества. И в последующие годы, вплоть до самой гибели Мартина Кинга, я был постоянно связан с движением, символом которого он стал. Нашему непосредственному знакомству с ним предшествовала долгая переписка.

Кроме того, в течение шести лет, что я проработал в штате ОРП, мы часто общались с Пленном Смайли, с которым я оказался в ОРП примерно в одно время, а он, в свою очередь, часто контактировал

с Мартином Кингом. Хотя я никоим образом не принадлежал к когорте лидеров и активистов его Движения и не оказал ни малейшего влияния на жизнь самого Кинга, мне была предоставлена прекрасная возможность наблюдать за ходом и развитием всех связанных с ним событий. Я встречался и разговаривал со многими, кто его знал. Причем я не был сторонним наблюдателем - я был и репортером, и непосредственным участником всех побед и поражений Движения. В штаб-квартиру ОРП часто заходили Фред Шаттлуорт и Ралф Эйбернети, с которыми был близко знаком Гленн Смайли. Иногда мне удавалось перекинуться с ними репликами. С другими деятелями Движения, однако, у нас было гораздо больше возможностей обсуждать различные теоретические и практические проблемы. Я говорю прежде всего о Джеймсе Лоусоне и Байярде Растине, с которыми в течение нескольких месяцев мне довелось работать в журнале «Либерейшн». В ходе этих дискуссий довольно часто упоминалось имя Мартина Кинга.

Сбор материалов для этой книги начался задолго до того, как мне впервые в голову пришла мысль о ней. Большая часть этих материалов первоначально собиралась с совершенно иной целью. С 1960 года я стал регулярно писать статьи для журнала «Ганди Мардж» - ежеквартального издания, которое выпускалось Ганди Смараком Ниди - одним из спонсоров поездки Мартина Кинга в Индию в 1959 году. Благодаря главному редактору журнала Т. К. Махадивану я стал обладателем ценной информации и фотографий, относящихся к индийскому визиту Мартина и его супруги Коретты Кинг. Моя книга «Ненасилие» в значительной мере выросла из статей, написанных для «Ганди Марджа», явившись, в свою очередь, подготовительным материалом для биографии Мартина Кинга. Не обошлось, однако, и без дополнительных и весьма тщательных поисков. Глава о Бирмингеме, в частности, основана на материалах, которые с трудом помещаются в толстой папке. Помимо дневниковых записей, делавшихся в 1963 году по мере того, как развивались события, в ней собраны газетные и журнальные вырезки из различных источников: от «Бирмингем ньюс» и «Атланта конститьюшн» до информационных бюллетеней Верховного суда Южной Каролины и разного рода негритянских изданий, нескольких общенациональных газет и основных общественно-политических еженедельников. Черновик главы, обобщающей все эти материалы, был самым тщательным образом выверен Эндрю Дж. Янгом - одним из основных помощников Мартина Кинга, который добавил в нее целый ряд подробностей и внес поправки и уточнения. В сокращенном виде она вошла в книгу «Ненасилие». В монографию о жизни Мартина Кинга эта глава вошла в первоначальном, полном варианте. В нее, кроме того, включены новые материалы. Последующие главы не имеют ничего общего с «Ненасилием», поскольку книга уже находилась в печати, когда началась кампания в Селме.

Свое последнее письмо Мартину Лютеру Кингу я отправил, когда он находился в Мемфисе. Вместо ответа пришло сообщение о его гибели. Это стало для меня тяжелым потрясением, я испытал болезненный шок. Ведь я воспринимал Кинга почти как родственную душу. Я впервые услышал об этом убежденном христианине в 1956 году, когда мои христианские воззрения еще только вызревали. На меня весьма серьезно повлияла теология Поля Тиллиха, благодаря чему я прошел путь духовно-религиозного развития, в значительной мере близкий исканиям самого Кинга. Лично для меня самыми главными событиями 1965 года стали кампания в Селме и смерть Тиллиха. Узнав, что Мартин Кинг ранен, я не поверил в возможность его кончины. Утрата была бы слишком велика. Но час спустя он умер.

Вскоре я вернулся к своим наброскам о Кинге. Что-то побуждало меня воссоздать события его жизни. Но только много недель спустя, когда пришло время рассказать о его смерти, я испытал весь трагизм, всю необратимость его гибели. И смерть Кинга, одна мысль о которой казалась прежде столь невыносимой, вдруг обрела значение. Я вновь пережил шок, но теперь принял ее как свершившийся факт. Жизнь и судьба Кинга вдруг обрели для меня полноту и завершенность. К этому уже нечего добавить, остается только вдумываться и по достоинству оценивать неисчерпаемое наследие, которое Кинг оставил всем нам. Я приступил к написанию заключительных глав - несмотря ни на что, жизнь продолжалась.

Я уже упоминал кое-кого из людей, которые содействовали появлению этой книги. Но это - лишь малая часть очень длинного списка. Мне помогали ветеран ОРП Джон Невин Сейр, а также Уилл Кэмпбелл, Джеймс Бивел, Чарлз Шеррод, К. Т. Вивиен, Филип и Дэниел Берригены. Большинство из них были участниками конференции 1963 года, значение которой трудно переоценить. С давних пор оказывают мне содействие Маргарет

Лонг из Южного регионального совета и Лилиен Р. Блок - сотрудница Службы религиозных новостей. Из множества журналистов особо значительной была помощь М. С. Хейдена из «Детройтских новостей». Весьма существенно мне помогали священнослужители Джеймс Р. Макгроу, Стефен К. Роуз, Роберт Ньюмен, Сэмюэл С. Хилл, Уэсли Хочкис, Трумэн Б. Дугласс и другие, но особенно я хочу отметить помощь моего друга - преподобного Малколма Бойда. Священнослужители лучше большинства читателей сумеют понять причины, заставившие меня столь критически отнестись к белой церкви. Многие из них, несмотря на противодействие, которое оказывалось церковными иерархами и частью верующих, разделяли мои устремления приобщить всех американских христиан к делу борьбы за расовую справедливость.

И наконец, эта книга стала нашим общим семейным делом. Без поддержки моей жены Луизы она никогда не была бы написана. Жена помогала мне в поиске материалов, читала рукопись, давала умные и дельные советы. Ну, и, конечно, постоянно поддерживала меня морально. Она верила в меня, верила в величие Мартина Лютера Кинга и в необходимость появления этой книги. Глядя на свою жену-негритянку, ощущая неподдельную силу ее любви ко мне, я всегда до самой глубины сердца осознавал, как прекрасна черная кожа. И мне не нужно никаких иных доказательств. От черного цвета веет уверенной силой, а это основа для настоящей революции - той самой революции ценностей, за которую Мартин Лютер Кинг отдал свою жизнь. Я постоянно ощущаю любовь и заботу Луизы, и я знаю, что Мартин Лютер Кинг не зря приходил в этот мир и не зря отдал свою жизнь.

Нью-Йорк Июнь 1968 года

Уильям Роберт Миллер

 В самом центре Атланты, там, где Оберн-авеню, отделяясь от знаменитой Пичтри-стрит, начинает идти под уклон, расположена колыбель, в которой выросла самая влиятельная чернокожая община в истории всего афро-американского Юга. Решив пройти пешком все семнадцать кварталов Оберн-авеню, вы сможете увидеть здание издательства «Дейли уорлд», офисы Гражданской страховой компании и других процветающих негритянских предприятий. Затем проспект снова поднимается вверх, и по обеим его сторонам, засаженным деревьями, тянутся ряды опрятных больших домов, построенных в викторианском стиле. В них и обитают те экономные, но зажиточные и честолюбивые темнокожие пуритане, которые владеют и управляют уже пройденными вами процветающими предприятиями. Здесь же расположены и главные их храмы - собор Бетель, принадлежащий Методистской епископальной церкви, а также баптистские церкви на Уит-стрит и Эбенезер. На самой вершине проспекта вы увидите серый дом, украшенный белой отделкой и крытый серой же черепицей. К нему пристроена широкая веранда, на которой в первые годы двадцатого столетия прохожие часто могли видеть высокую черную фигуру преподобного Адама Дэниела Уильямса, отдыхавшего здесь, на свежем воздухе, по вечерам, в конце рабочего дня.

Родившись в тот самый год, когда Линкольн издал Декрет об отмене рабства, преподобный мистер Уильямс был в буквальном смысле избавлен от участи провести всю свою жизнь в цепях. Как баптистский священник, он естественным образом стал лидером одной из первых свободных общественных организаций негров - в церкви, которая во времена рабства была единственным учреждением, разрешенным пребывавшему в рабстве чернокожему населению. В жизни этих людей церковь играла несравненно большую роль, чем в жизни белых американцев. Она стала единственной хранительницей их собственной, афро-американской, культурной традиции, прежде всего музыкальной. В ней, как ростки в теплице, произрастали идеи социального самоосознания черного населения - все то, что было связано для них с верой, с грамотностью, с образованием. Негры, которые собирались на службу в церкви Эбенезер, где проповедовал Уильямс, и в других подобных церквях, видели в этих собраниях не только исполнение религиозного долга, но и важнейшее событие общественной жизни.

Примерно то же можно было бы сказать о белых баптистских и методистских конгрегациях, процветавших на Юге с начала 1800-х годов, однако со временем они превратились в опоры, поддерживавшие жесткую структуру белого господства. Именно они дали религиозную санкцию тем силам реакции, которые нанесли поражение сторонникам Реконструкции и развеяли в прах надежды популистов на создание системы расового равенства на Юге. Протестантизм врос в сознание южан как религия, требующая от каждого верующего глубокой набожности и нетерпимости к пороку. Это побуждало их с подозрением относиться к сексу, танцам и виски. В результате идея христианского братства всех людей сузилась до конформистских представлений о том, каким образом должны сосуществовать члены одной общины, внутренне принимая существующие в ней законы и, следовательно, подчиняясь господствовавшей тогда этике белого превосходства.