Мартиролог. Дневники
Шрифт:
Тонино — в С.-Арканджело.
Интервью с Ронди, который называет меня гением и сравнивает с Данте. Мне до сих пор кажется, что он шутит, но он говорит серьезно будто бы.
Тонино из С.-А. звонит все время в Рим; сегодня он разговаривал с РАИ и после разговора сказал, что все будет, видимо, в порядке. Вечером был на РАИ — смотрел документальный фильм о 1-м фестивале поэзии в Остии — на месте гибели Pasolini. Мог бы быть довольно забавный фильм, но ничего не получилось. Груда материала.
(Разговаривал с Ларой. Сизов приехал,
После фильма ужинали с Антониони, Лорой, Энрикой, Карло ди Карло и одним журналистом с женой, который пишет для Парижа и хочет взять у меня интервью. Да, журналист этот рассказывает что после картины, вернее, ее показа в Канне, все сошли с ума от восторга и говорили (и «Mond» писала), что это лучший фильм фестиваля.
Виделся с Ронди и Е. G. Valenzano у Нарымова по поводу Таормины и вручения мне премии «Донателло».
Были с Лорой в школе медитации на площади Испании, у Энрики. Медитировали вместе.
Звонил Тонино из Сант-Арканджело. Ронди хочет составить издание всех моих сценариев. (Надо узнать, где все эти сценарии (у Тонино) и посоветоваться насчет оплаты.)
Отправил с М. Сашей посылочку Ларе. Послезавтра она ее получит. Из этой туристской поездки не вернулся некто Антохин, молодой и неизвестный писатель. Лора его видела: его привела к ней Токарева. И они отговаривали его не оставаться (он им открылся). Токарева сказала кому-то из делегации об этом, хотя Лора советовала ей молчать. В общем, неприятная история.
Ужинали (с Лорой) у Рози. Были: сын Росселлини с женой (представитель «Гомон»’а), Тоскан (один из директоров «Гомон»’а), Мартин Оффруа. Тоскан болтлив и глуповат. Росселлини с женой очень милы. Мартин помолодела: постригла волосы и покрасилась. Тоскан будет разговаривать с Фикерой, но, боюсь, только о прокате, а не о разделении расходов по производству.
Читаю удивительные эссе Лорки — поразительно страстные, возвышенные, глубокие и воистину поэтические прозрения.
Лара рассказала мне, что, когда она спросила у Сизова, знает ли он о том, как прошел «Сталкер» в Каннах, он ответил. «Да, провалился. Люди уходили с фильма». Интересно, кто его таким образом информировал? Лариса тут же его обрадовала, рассказав о прессе и двух премиях. Тогда Сизов сказал: «Почему же они тогда не послали фильм на конкурс?» Лариса с удивлением ответила, что сама хотела бы знать это.
Разговаривал с Ларочкой и Тяпусом. Лара говорит: Араик достал клубники, и они (Тяпус и его друзья) от нее «забалдели». Господи! Лара сказала, что у меня решение не на два, а на три месяца, поэтому не следует беспокоиться.
Вечером смотрел Кокто (по телевизору), «Возвращение Орфея». Где Вы, великие?! Где Росселлини, Кокто, Ренуар, Виго? Великие нищие духом? Где поэзия? Деньги, деньги, деньги и страх… Феллини боится, Антониони боится. Один Брессон ничего не боится.
На фестивале в Канне было в газетах, что последний фильм Феллини полная катастрофа, а он сам равен нулю. Ужасно. Но это правда, ибо его фильм действительно ничтожен.
Саша и идиотка Токарева со товарищами долетели
Спокойной ночи, Ларочка!
Ничего. Наступила хорошая погода, но прогноз обещает летом страшную жару. Читаю Лорку.
Приехал Тонино. Какой он все-таки удивительный, нежный и добрый человек. И наивный, как ребенок! У него неприятности с его дочкой, которая вышла замуж за кретина, а теперь не хочет с ним жить. Он же угрожает ей и не собирается уходить из ее дома. Т. е. дома Тонино.
Показывали «Время путешествия» на РАИ — окончательный вариант. Очень понравилось. Пока непонятно ведет себя РАИ. Завтра многое должно проясниться после встречи с ними.
Разговаривал с Ларой. Она в четверг отвозит Тяпу и Анну Семеновну в деревню. Оформлять нас на все время (четырнадцать месяцев) в Италию невозможно до заключения генерального контракта.
Я все время записываю в дневник какую-то ерунду, а дельные мысли, которые меня изредка посещают, забываю.
Если бы мы могли совершенно не принимать в расчет все правила и общепринятые способы, которыми делаются фильмы, книги и проч., какие бы замечательные вещи можно было бы создавать! Мы совершенно разучились наблюдать. Наблюдение мы заменили деланием по шаблону. Недаром так часто приходит на ум Кастанеда со своим Доном Хуаном.
Прошлой ночью я видел сон: будто бы в Москве, кажется, на Полянке, полной машин и народа, среди городской сутолоки я увидел корову, прекрасную темно-шоколадную корову с головой Изиды, с рогами, словно мера и глубокими человеческими глазами. Она подошла ко мне, я погладил ее, и она, перейдя улицу, ушла вдоль тротуара. До сих пор помню ее запах, оставшийся у меня на ладони: резкий, нежный, домашний. Запах жизни и счастья.
Ужасный день. На телевидении было совещание, на котором мне и моим друзьям было сказано, что если картина будет стоить больше 900 млн, то РАИ не станет делать ее вообще. Тонино разоблачил одного из чиновников Фикеры как недобросовестного. От него зависело найти прокат за границей, но он ничего не успел или не смог сделать что и продиктовало Фикере особые условия для сегодняшнего разговора. Но тем не менее, все плохо. В пятницу мы встречаемся снова, с тем, чтобы уступить друг другу. Мы многого не сможем, РАИ много не захочет. Боюсь, что все рухнет. Я предложил Фикере отказаться от услуг СССР. Что же они думали раньше? Они же знали, что этот сценарий нельзя поставить меньше, чем за 1800 млн. Или они просто некомпетентны. Все гораздо хуже, чем я ожидал.
Приехала София из Стокгольма, но я ее не видел еще.
Разговаривал с Ларой по телефону. Сизов просил послать прессу по «Сталкеру» Ермашу, чтобы поставить его на место.
Прошлой ночью мне приснилось, будто я проснулся в незнакомом месте, на земле, где я спал вместе с мамой. Какой-то полузнакомый деревенский пейзаж. Я подошел к ручью и умывался. Я совершенно не понимаю, как я здесь очутился. Мама же говорит, что я накануне выпил лишнего, поэтому и не помню, как сюда попал. Странный сон… Уж не к смерти ли моей? Господи, помоги!