Мартлет и Змей
Шрифт:
Отражение молчало, но Сноббери прекрасно видел, как омерзительно усмехается зеленое лицо в бутылке.
– Тебе смешно, да? – зло произнес сэр Уильям. – Смешно? Можешь выглянуть в окно, в этот твой ров – посмейся. Там на поверхности плавает твой братец, редкостная скотина. Плавает себе мертвее некуда, если, конечно, птицы его еще не склевали или собаки на части не растащили…
– Что? Нет, ни за что не поверю, что тебе все равно. Мне было не все равно, когда ты лишил жизни Патрика, и ничто в этом мире было не в состоянии утешить меня. Теперь и ты остался один – ни Джона, ни Олафа больше нет рядом. И знаешь, я даже рад, что приложил
Отражение улыбалось, будто бы обдумывая слова графа.
– Тебе все еще смешно, бывший барон? Теперь ты никто, отныне тебя будут преследовать и травить собаками, словно бешеную лисицу. Дома у тебя нет, братьев – нет. Что там еще? Сын? Ах да, я и забыл. Сын, который тебя ненавидит, – достойный отпрыск, не правда ли? Помешал мне иметь наследника, но и сам недалеко от меня ушел – не знаешь даже, что лучше: иметь сына, который годами не желает тебя видеть, или же не иметь вовсе…
Отражение молчало – ему явно нечего было ответить.
– Вике! – Граф закричал в сторону двери, требуя своего оруженосца. Не прошло и пары секунд, как мальчишка с красными от недосыпания глазами заглянул в комнату – видимо, всю ночь караулил у дверей.
– Ээээ… Ваша светлость?
– Эй, ты это чего? Так и не спал всю ночь? – удивленно осведомился Сноббери. Он только сейчас заметил, что на дворе уже начинает светать.
– Сеньор граф не изволили ложиться… – оруженосец запнулся.
– А ну, марш спать! Это приказ! – разъярился сэр Уильям. Не хватало еще верному слуге загонять себя бессонницей. Это была его, Сноббери, персональная привилегия. – Давай, иди, отдыхай. Хотя нет, постой! Раз уж ты не спишь, сбегай в погреб этих мерзавцев Бремеров и принеси мне оттуда пару-тройку бутылок такого вот замечательного вина. – Граф показал на опустевшую бутыль. – Мне еще до утра здесь работать.
Вике с сомнением покачал головой, явно не одобряя ночных бдений своего господина, но все-таки, как и положено хорошему оруженосцу – сначала выполни поручение рыцаря, а уже потом начинай поучать, – почтительно поклонился и захлопнул за собой дверь. Сэр Уильям вновь обратил свой взор на уже почти растаявший в зеленом стекле бутылки образ.
– Так вот и скажи теперь, Огненный Змей, – наставительно продолжил Сноббери, – стоило ли тебе, подобно той самой змее, которую вы, Бремеры, взяли на герб, разорять чужие гнезда, чтобы в результате самому оказаться у разоренного гнезда? Все твои яйца разбиты – твои родные либо мертвы, либо до смерти боятся, либо же презирают тебя. Это не я – ты сам все здесь разрушил. Поверь, ни один из обитателей Бренхолла не станет вспоминать тебя добрым словом. И Сеймус, бедный Сеймус, мой племянник, что опустил нам мост… Вот уж кого действительно жаль. Так стоило оно того, а? Стоило?
– Все, что было сделано, – все к лучшему, – вдруг раздался за спиной графа уверенный и насмешливый голос.
Сноббери вздрогнул, словно в спину ему ткнули мечом: он моментально вскочил и обернулся. Центральная часть панно с фамильным деревом Бремеров отъехала в сторону, пропуская из потайного хода в кабинет человека. Пришелец вошел,
– Ты все так красиво мне объяснил, Уильям, – расхохотался барон. – Но позволь спросить тебя об одном: с чего это ты решил, что можешь распоряжаться у меня в замке? Уж не считаешь ли ты меня настолько глупым, чтобы отдать его Королевскому Болвану Сноббери?
– Стража! – закричал граф, правой рукой нащупывая кинжал на поясе; единственное оружие, которое сейчас было при нем, выглядело не более чем бесполезной лучиной против костра заклинаний Танкреда. – Мои воины! Все ко мне! На помощь!
– Ну-ну, вижу, ты совсем меня ни во что не ставишь, дорогой родственничек. Можешь не сомневаться, вся твоя стража давно мертва. – Танкред продолжал ухмыляться. – Кстати, позволю себе поинтересоваться, к кому должен перейти по наследству Реггер после твоей… кхм… трагической смерти? Детей у тебя, хвала богам, вроде нет, а вот племянник… Ах да, ведь и его тоже уже нет… Но ничего, есть ведь же еще девчонка…
В этот самый миг дверь в кабинет распахнулась, и туда влетел оруженосец Вике. Граф было обрадовался, решив, что это прибыла помощь, но следом за испуганным мальчишкой шагали вовсе не реггерские солдаты – из коридора появились высокие фигуры незнакомых воинов в вороненых кольчугах с изогнутыми мечами в руках. Чужаков было более десятка, они стремительно ворвались в кабинет, грубо оттолкнув в сторону мальчишку. Вике же, сделав еще один, последний в своей жизни шаг, повалился на пол. Прежде чем замереть без движения, он повернул голову в сторону графа и прохрипел: «Тревога… Тревога… Спасайтесь… Ваша светлость…» Только теперь сэр Уильям увидел, что из спины оруженосца торчит тонкая серебристая стрела, а рубашка сзади вся красная от крови.
Сноббери в ярости замахнулся кинжалом на первого из вошедших незнакомцев, но тот ловким ударом меча выбил оружие из руки графа. Вторым росчерком клинок очутился уже у горла сэра Уильяма. Тому оставалось лишь яростно рычать от бессилия и злобы.
– А, вот и мои дорогие союзники пожаловали. – Танкред отвесил церемонный поклон в сторону незнакомцев. Те явно не ожидали подобного и несколько растерялись. – Будьте любезны, передайте благородному алу Неллике, что я желаю говорить с ним. А этого болвана, – Огненный Змей показал на пунцового от ярости Сноббери, – заприте куда-нибудь. И, да, принесите ему пару бутылок вина из моего погреба. Пусть только кто-нибудь попробует сказать после, что я не соблюдаю законов гостеприимства…
…Огонь трещал, жадно облизывая поленья в камине. Языки пламени вспархивали и исчезали, словно непоседливая стая красноперых птиц, рвущихся в полет. Но черным насестам не суждено было подолгу оставаться пустыми – все новые и новые лепестки огня взбирались на место сорвавшихся, чтобы в свою очередь затрепетать, взмахнуть крыльями и исчезнуть. Раз за разом пламя пожирало свою добычу, и было в этом действе что-то от неумолимого рока, злой и беспринципной судьбы, от которой ни для кого нет избавления и которая непременно настигает каждого в условленный час.