Мартынов. Неделя стюарда
Шрифт:
– Стюард Матвей Михайлович Мартынов, – быстро, чтобы она не успела возмутиться, представился я, наклонив голову.
Она продолжала смотреть на меня большими влажными глазами. Я повернулся к Гуриели. Что же делать?
– Он мёртв, – услышал я за спиной голос Елизаветы.
Я кивнул.
– Матвей Михайлович, – она обожгла меня прикосновением руки. – Выбросите его в окно. Сейчас ночь, никто ничего не узнает!
– Но как же? – воскликнул я. – Нужно рассказать всем, как всё было!
– Нет, мой друг. Вы же позволите мне называть вас
– Но… – попытался возразить я.
– Сегодня вы спасли меня, мой друг, и я навсегда запомню это, – сказала она. – Спасите мою честь ещё раз, прошу!
В растерянности я потянул мертвеца за руку. Был он большим и очень тяжёлым.
– Матвей Михайлович, что вы делаете? – удивилась фрейлина Аматуни. – Используйте же Яр.
Точно! Мне, прожившему всю жизнь пустышкой, и в голову не пришло воспользоваться силой Яра для поднятия чего-то тяжелого. Или кого-то. Скажем, мёртвого наглеца.
Делая пассы руками, я представил, что надеваю огромные перчатки и поднимаю ими тело Гуриели. Труп действительно поднялся в воздух. Сделав взмах руками, я выбросил его в окно.
– Никогда раньше не видела, чтобы кто-то так размахивал руками, поднимая что-то, – задумчиво сказала фрейлина.
– Елизавета Георгиевна, если вы хотите, чтобы я называл вас другом, то никому не рассказывайте, что я использовал Яр. Это секрет, – спохватился я.
– Конечно, Матвей Михайлович, – кивнула она. – Прошу вас, если удобно, перейдём на «ты».
– Хорошо, Елизавета.
– Уведи меня отсюда, Матвей, тут есть другие комнаты? – попросила она.
Я кивнул. Кто-нибудь мог услышать всплеск от падения тела Гуриели в воду и предположить, из какого именно окна выпало тело. Нужно было перейти на другую сторону дворца. Я посмотрел на часы, моя смена уже закончилась, сейчас заступят другие стюарды и фрейлины, а когда празднество закончится, обычные, неблагородные, слуги придут прибираться.
Я открыл дверь и осторожно выглянул, чтобы убедиться, что нас никто не увидит. Мы выскользнули в коридор и перешли на другую сторону парящего дворца. Там я открыл отпечатком пальца дверь в точно такую же комнату. Пропустив вперёд Елизавету, я вошёл сам и, оперевшись на дверь, вздохнул с облегчением.
– Сколько тебе лет, Матвей? – спросила фрейлина.
– Восемнадцать, – поднял глаза я. – А тебе?
– Тоже восемнадцать, – она посмотрела на меня, не моргая. Я почувствовал, что тону в чёрных озёрах её больших глаз.
– Я тебя раньше не видел… – начал было я, как вдруг она сделала шаг ко мне, прижавшись ко мне своей упругой грудью. У меня перехватило дыхание. Я почувствовал, как её сочные губы касаются моих, как её тонкая изящная ладошка начинает хозяйничать в моих форменных брюках.
– Матвей, – шептала она, продолжая осваиваться с содержимым моего нижнего белья, – поверь мне,
Я собрал все свои силы и отстранил от себя фрейлину.
– Елизавета, тебе нужно прийти в себя, поезжай домой, наша смена закончилась, – как можно строже сказал я.
Она продолжала что-то лепетать, затем как-то вдруг расплакалась. В комнате была небольшая душевая с раковиной и зеркалом, где я помог ей умыться и привести себя в относительный порядок. К счастью, от природы яркая Елизавета Георгиевна в силу молодости пренебрегла в этот вечер косметикой, так что никаких потёков туши её слёзы не вызвали.
Мы добрались до гостевого лифта, которым пользовался, как лишённый возможности летать, и я. Гости-мужчины без дам обычно прилетали самостоятельно, на лифте же поднимались те, кто приходил парами. Для слуг не-дворян и разных грузов использовался отдельный лифт.
Мы спустились на стоянку, держащуюся на воде на понтонах. Я проводил Елизавету Аматуни до ждущей её машины, кажется, что-то из Руссо-Балтов средней ценовой категории, видимо, встречал кто-то из дворни. Или это был её личный автомобиль, который Елизавета Георгиевна использовала для неофициальных визитов, так как на нём не было гербов. Посмотрев, как машина удаляется, двигаясь по понтонному мосту к берегу, я ещё раз вздохнул и направился к своему скутеру, глядя на яркую полоску утреннего зарева над морем.
Пустыми дорогами, я быстро добрался до квартиры, которую нанимал в старом городе. Она была небольшой и занимала половину двухэтажного дома с плоской крышей. Мои комнаты были на втором этаже, гостиная, спальня и ванная комната. Внизу были помещения, где властвовал Тарас, но о нём я расскажу чуть-чуть позже.
Скромность моего жилья компенсировалась тем, что оно находилось достаточно близко к летнему дворцу, парящему над Мраморным морем в километре от берегов Константинополя. На службу и обратно я предпочитал добираться самостоятельно на скутере, а не на машине с водителем. Занималась заря, когда я вошёл к себе.
Моя бестолковая прислуга, дядька Тарас – дядька не в том смысле, что он, упаси Боже, брат моего отца или матери, а в том, что он был приставлен ко мне с самого моего рождения – спал. В нормальных случаях, мальчика забирают от дядьки в возрасте семи лет, когда начинают учить использовать Яр. Всё время ребёнка поделено между гувернёрами, учителями отдельных дисциплин и тренировками с Яром. В моём же случае махнули рукой, оставив дядьку при мне.
Конечно, я прошёл базовый курс наук, меня обучили манерам, я худо-бедно выучил фамилии аристократов, но у меня всё ещё оставалось много свободного времени, которое у других уходило на развитие и контроль резервуара. Предоставленный самому себе я читал, играл в видеоигры, купался, занимался сёрфингом, плебейским, таким, каким обычно занимаются люди незнатного происхождения, конечно. В настоящем сёрфинге без Яра делать нечего.