Маруся и близнецы
Шрифт:
Мимо неспешно прогуливаются люди в разноцветных куртках и легких пальто, с удовольствием вдыхая свежий осенний воздух.
— Наташ, у меня к тебе очень серьезный вопрос, — говорит Маруся и прислоняет планшет к вазочке с герберами в центре стола. — Только не смейся, пожалуйста.
— Помогу, чем смогу, что случилось? — интересуется ее собеседница на экране.
— Это про… Про… В общем! — Маруся выдыхает и хлопает ладонями по столику.
Желтый листок с дерева над ее головой, изо всех сил державшийся последние дни за свою ветку, разжимает цепкие лапки и планирует прямиком в ее огромную
Маруся этого не замечает.
— Скажи, пожалуйста, неужели совсем-совсем нет способа узнать, от кого из близнецов ребенок? По ДНК или… — выпаливает она и, отчаянно краснея, отворачивается от экрана.
— Марусь, ты ли не биолог? — немного ехидно спрашивает Наташа.
— Я! Только я другим занимаюсь! А ты генетик! Вдруг у вас какие-то новые исследования, я не знаю, я уже все публикации перелопатила…
— Близнецы однояйцевые? — вздохнув, уточняет подруга.
— Да.
— Способа нет.
— Блять! Ой, прости! — Маруся жмурится и пытается отпить из чашки, но натыкается губами на листик и смотрит на него в недоумении. — Я тебе попозже позвоню…
Она роняет планшет экраном вниз, отставляет чашку и долго сидит, закрыв лицо ладонями.
На нее косится господин в начищенных ботинках, официантка в ярко-красном свитере и даже прохожие, но никто не пристает с вопросами.
Маруся оставляет на столе несколько монеток, убирает планшет в сумку и уходит.
Она бредет по невероятно красивой улице, которой все еще не устает любоваться — балкончики с витыми прутьями, вьющиеся растения, заплетающие стены домов, лиловые, желтые, малиновые цветы в аккуратных деревянных ящичках на подоконниках. Голубое небо с пушистыми белыми облаками и желтеющие деревья, устилающие золотом ее путь — такая красивая осень в этом городе.
Мысль о том, что она… Что у нее… Что…
Никак не помещается эта мысль в ее голову.
Когда два месяца трахаешься с двумя молодыми здоровыми самцами, даже краем сознания не вспоминая о предохранении, потому что снесло голову до фундамента — это ведь совершенно естественный финал.
Две полоски на домашнем тесте.
Повышенный уровень ХГЧ в крови.
Плодное яйцо, прикрепившееся к стенке матки.
«8-10 недель беременности» — в распечатке из клиники.
Но почему-то осознать все равно не получается. Мысли соскальзывают на что угодно, кроме этого. Какая тут чудная лаборатория — маленькая, уютная, но полностью оснащенная. Что ни понадобится — все есть. И коллектив прекрасный — ребята из Индии, Китая, Румынии, Греции. Научная руководительница — изумительнейшая женщина из Болгарии, вдобавок в французскому, английскому и немецкому знает еще и русский. Причем достаточно свободно, чтобы обсуждать на нем с Марусей фильмы Тарковского, которые очень любит, и даже шутить.
Какое будущее ее тут ждет!
Ждало.
Ждет.
Совершенно непонятно, что теперь со всем этим делать.
Нет, ну можно же было задуматься пораньше! Все исправить!
Можно же было?
Маруся в первый раз кладет ладонь на живот тем характерным жестом, что знаком каждой матери. Оберегающим.
Нельзя.
Дни тянутся за днями.
Каждое утро Маруся пьет какао, днем идет обедать с коллегами, которые постепенно становятся
Вечером возвращается домой по закатным улицам, вдыхая горьковатый аромат осени, закутывается в плед и читает, пока не засыпает прямо с книгой в руках.
Беременность дается ей легко — она только спит больше обычного. И иногда плачет вечерами. Но у этого есть вполне объективные причины — гормоны.
Только книги она старается выбирать без любовной линии — больше всего ей нравятся классические детективы, вроде Агаты Кристи.
Однажды она рассказывает своей научной руководительнице, что через некоторое время, возможно, она станет совсем непригодна для работы и покорно интересуется, когда ей собирать вещи, какие документы подписывать и надо ли компенсировать институту дотацию, которую она получила на съем квартиры.
Та переходит с языка на язык, пытаясь понять, почему Маруся собралась уезжать, когда она только-только влилась в работу. Ну да, будет ребенок, а еще что?
Это единственная причина?
Она так долго хохочет, что к ним подходят остальные коллеги и выясняют, что такого забавного случилось. А когда узнают — наперебой начинают рассказывать, как отлично совмещали учебу с маленьким ребенком, как им все помогали, как нравилось их детям играть с некоторыми списанными приборами.
«А как ты думаешь другие ученые заводят семью и детей?»
«Кто же счастливый отец? Я пошлю ему букет!»
«Ты уже знаешь, мальчик или девочка? Устроим гендер-пати?»
Эта поддержка — то, чего ей не хватает в эти все более сумрачные осенние дни.
Теперь все в институте заботятся о Марусе — притаскивают ее любимые пирожные, поят мятным чаем, завели специальную банкеточку с пледом, чтобы она могла вздремнуть, когда ей захочется.
Только про счастливого отца больше не спрашивают.
Маруся всерьез раздумывает о том, чтобы не говорить ни маме, ни папе.
И вообще никому больше.
Эпилог 2
Даже если бы Маруся умела мечтать о несбыточном, она все равно не смогла бы придумать такой вариант, в котором ее будущая жизнь была бы похожа на девичью мечту. Увы, в девичьих мечтах принцессы сначала влюбляются, потом выходят замуж. И только после этого ложатся в постель и зачинают ребенка.
У Маруси же все как-то кувырком.
К счастью, она с детства вполне практична до прагматичности и не тоскует о том, чего быть не может.
Почти.
Она кутается в яркий полосатый шарф, возвращаясь вечерами домой, и уже бойко болтает на французском с продавщицами, покупая овощи и мясо, чтобы на выходных попробовать самостоятельно приготовить знаменитый «биф бургиньон». Это будет ее первая кулинарная проба, и она надеется, что никто не узнает, если она провалится.
Хотя кто узнает? Мама, с которой она болтает по телефону раз в три дня? Папа, с которым раз в неделю? Они не знают даже о куда более важной вещи.
Коллеги же на выходных занимаются своими домашними делами, им не до кулинарных экспериментов Маруси.