Марья-царевна из Детской Областной
Шрифт:
— Дозволь слово молвить, мой царь?
Правитель Навьего царства медленно кивнул, не отводя холодного взгляда от вошедшего. Мужчина обогнул стол, остановился перед царем… И выпалил, словно в воду ледяную шагнул:
— Не было ничего, мой царь. Пылинка мне в глаз попала.
Кощей в первый миг и не понял, о чем речь идет. А когда понял, медленно прищурился — но вновь не проронил ни слова.
— Не было ничего, мой царь, — упрямо повторил Огненный Змей. — Пожалела меня просто царевна, помочь захотела.
Царь долго молчал, а затем
— И что говорить теперь об этом? Былого не исправить.
Советник мягко улыбнулся:
— Я бы не сказал, мой царь… Исправить можно все и всегда…
И прежде, чем Кощей успел хоть слово в ответ сказать, Огненный Змей мягко скользнул вперед. Ладонь как бы невзначай задела шкатулку, стоявшую на столе… А уже в следующий миг в пальцах у мужчины блеснула длинная цыганская игла. Царь вздрогнул, начал вставать, но острие иголки уже вошло ему в грудь… Прошло меж ребер, вонзилось в сердце…
Было больно.
Было по-настоящему больно.
На Кощея вновь обрушилась та тоска, что терзала его душу последнее время, всколыхнулся старый гнев… Щеку резануло острое колотье, прошило всю голову, отозвалось в шее…
А советник отступил на шаг, склонился в низком поклоне:
— Все можно исправить, мой царь.
Правитель Навьего царства замер, не сводя потрясенного взгляда со Змея, а тот с трудом выпрямился — на лице проступили бледные пятна — и выдавил улыбку:
— Загони иглу глубже, мой царь, она вместе с навершием под кожу войдет. Только знай, на черное дело камень светлеет… Как выцветет, костлявая придет. Рядом идти будет, в глаза заглядывать.
— А ты никак ее видел? — хмыкнул царь.
— Саму — нет. А на Морену полюбовался. Поцеловать хотел. Не согласилась. Пощечину дала. Да что обо мне говорить, мой царь. Другое важно — лет через восемьдесят, как царевне срок подойдет, иглу и вынешь — чтоб от горя волком на луну не взвыть…
— Царевна, — горько усмехнулся царь. — Где она та царевна…
— Дома? — улыбнулся Огненный Змей. — И коль так, что мешает ее вновь сюда привести? Вновь замуж позвать?
— Я трижды звал, советник! — рявкнул Кощей. — И последний раз она отказала! Ты сам говорил…
— Да мало ли, что я говорил, мой царь, — ухмыльнулся его собеседник. — Трижды спросить — это чтоб не меньше было! А можно и семь раз. И девять. И трижды семь. И трижды девять… Да и вовсе пока тебе не надоест…
— Но…
— Она ответила трижды, мой царь. Она теперь принадлежит обоим мирам — и Яви, и Нави. А значит, может находиться и здесь, и там. И ночью ей теперь не боязно выходить будет — зла не случится…
Кощей долго не отводил потрясенного взгляда от советника, а затем спросил, тихо и как-то по-детски:
— Правда?
Змей сжал губы, пряча улыбку, и вновь поклонился царю. Когда он выпрямился — трон был пуст…
Одинокую фигуру, с трудом доковылявшую к корням Мирового древа приставник заметил не сразу. Сперва думал, что заплутал кто, но путник шагнул в тень,
Вызывать золотую цепь Баюн не стал — чай, не царь прибыл, много чести будет. Мягко спрыгнул на землю, шагнул к незванному гостю, поднял на него золотые глаза и удивленно мяукнул:
— Лекарь?! А тебя каким ветром сюда занесло?
— Дело есть, приставник, — криво усмехнулся седовласый.
Одежда его была перепачкана в пыли, на лице запеклись потеки крови.
— Дело? Уж не к Хранителю ли ты пришел? — любопытство всегда было слабостью Баюна.
— Нет, приставник, к тебе! — оскалил острые зубы Тугарин — и вытащил из-за пазухи слабо попискивающего котенка. — Веди в Явь, приставник. Иначе голову твоему отродью откручу!
Кот выгнулся дугой, зашипел:
— Да ты понимаешь, что ты творишь, лекарь?! Отпусти ребенка!
— В Явь отведешь, выпущу. Здесь мне все равно жизни нет.
— Надеешься, там будет?! Там кошек много, каждая тебе дорогу перебежать сможет.
— Это мы еще посмотрим, приставник. Это мы еще посмотрим!
Огненный Змей медленно вышел из царских хором, спустился по лестнице, присел на последнюю ступеньку, опершись спиною о балясину. Он понятия не имел, что делать, как дальше жить…
Сдернув с пояса калиту, мужчина высыпал на ладонь ее содержимое. Бездумно ковырнул пальцем свои находки. Несколько жемчужин, височные кольца, сережки, перстень…
— Что головушку повесил, советник? — прокаркал знакомый голос. — Али случилось что?
Огненный Змей вскинул глаза: перед ним стояла, опираясь на клюку, Ягица Кощеевна.
— Показалось тебе, Ягица Кощеевна, — буркнул он, потянувшись за кошельком. Негоже при царской родственнице глупостями всякими заниматься. — А тебя каким ветром сюда занесло?
Но старая ведьма оказалась проворнее. Наклонившись, она одним махом сгребла с ладони советника все его находки:
— Ну-ка дай-ка… Мне они нужнее будут! — и не дожидаясь ответа, высыпала все себе за пазуху. — Внука вот решила проведать. Да вижу, нет его здесь сейчас. А это держи! — старуха что-то кинула прямо в лицо Змею, тот заслонился рукою и на колени ему упал тяжелый перстень. Тот самый, что от Нияна получил. — Семейные реликвии, отцом в руки тебе переданные, негоже в домовинах хоронить!
— Я… — начал было мужчина, но Ягица Кощеевна вновь перебила его:
— Что "ты"? Что — "ты"? Сидишь тут как бирюк, волком только что не воешь.
— А что мне еще остается?! — огрызнулся Змей. — Повеситься, разве что?
Старуха заломила бровь:
— А договор кто исполнять будет?
У него уже даже не было сил на то, чтоб удивляться.
— Пусть ведогонь исполняет! Он прекрасно справится!
Ведьма мелко захихикала, затрясла головой:
— А царевой невесте улыбаться кто заместо твоего рода будет? Ты еще сыновей Соловья на это пристрой.