Марьяжник
Шрифт:
– Думаешь, Кириллу Александровичу что-то угрожает?
– Скорее, не ему, а общему делу. Понимаешь?
Симаков кивнул. Степан не ошибся в своих прогнозах. Адъютанту генерала было прекрасно известно о том готовящемся заговоре, о котором сообщил Звонареву великий князь.
– Я все устрою, – заверил Симаков. – Пошли пригубим еще немного винца.
Он развернулся с намерением ступить на крыльцо, но очередной вопрос собеседника заставил капитана остановиться.
– Слушай, а как у тебя с этой девушкой? С Лизой? Дело близится к свадьбе? Да?
Счастливая улыбка озарила
– Ну, не знаю… Официального предложения я еще не делал. Откровенно говоря, мы и с ней-то даже не затрагивали еще этой темы. Но, думаю, да. Я люблю ее, Лиза тоже ко мне неравнодушна… Свадьба будет, вне всяких сомнений.
– Я рад за вас, – бесстрастно молвил Звонарев.
Они вернулись в адъютантскую. Вилинберг с мрачным выражением на лице перетасовывал колоду. Второй молодой человек завороженно наблюдал за движением его ловких пальцев.
– Сдавай, – предложил Симаков, занимая прежнее место и наливая себе вина.
Звонарев тоже пригубил вина. Вилинберг сдал карты. Игра продолжилась. Часов в девять в адъютантской появился Лагутин.
– Вернулись? – не поднимая головы, обратился к нему Симаков.
– Только что. Генерал поднялся к себе.
– Зайдешь? – коротко спросил Звонарева Вилинберг.
Степан устало потянулся:
– Не сегодня. Глаза смыкаются. А завтра с утра ехать в уезд.
– Надолго? – живо поддержал предложенную игру Симаков.
– Вряд ли. Денька на два, может, три. Но, скорее всего, на два. Послезавтра вечером уже буду. А сейчас извиняйте, господа…
Он поднялся из-за стола, и Лагутин, недолго думая, занял его место. К сдаче карт готовился четвертый партнер – молоденький парнишка. Симаков подмигнул Звонареву на прощание, и удовлетворенный исходом договоренности Степан покинул генеральский особняк. Его демонстративный отъезд видели многие…
А вот то, как он вернулся на исходе следующего дня под покровом уже безлунной ночи, осталось незамеченным для постороннего глаза. Симаков предварительно известил Степана о предполагаемом времени возвращения генерала домой. Звонарев дожидался этого момента, стоя в тени арочного свода в доме напротив. И, конечно же, не пропустил момента, когда у подъезда остановилась генеральская коляска, и из нее первым спрыгнул штабс-ротмистр Лагутин. Следом за ним показался и сам Кирилл Александрович. Распахнув шинель и придерживая левой рукой под мышкой какую-то папочку, он стремительно, никого не дожидаясь, прошел в дом. Последним Степан заметил Симакова. Капитан, как обычно, на пару минут задержался возле коляски, попыхивая зажатой в зубах папиросой.
– Ты идешь, Вась? – окликнул его Лагутин.
– Один момент.
Корниевич уже скрылся из виду. Штабс-ротмистр продолжал топтаться на крыльце, ожидая Симакова. Капитан докурил, бросил окурок под ноги, растер его носком сапога и тоже решительно направился в дом. На пороге Симаков обернулся и незаметно для Лагутина подал знак Звонареву. Он не мог его видеть, но резонно предполагал, что наблюдатель где-то поблизости. Знак выглядел, как три поднятых вверх пальца. Степан догадался, что это означает. Три четверти. Ему следовало обождать еще три четверти часа.
Он ждал…
Симаков, как и обещал, объявился на пороге через три четверти часа. Вновь взмахнул рукой, но на этот раз подзывая невидимого для него Звонарева. Степан отлепился от каменной кладки стены и двинулся навстречу капитану.
– Зайдем с черного хода, – объявил Симаков, когда они сблизились. – Я проведу тебя через западный флигель, а там по запасной лестнице на второй этаж. Прямехонько к кабинету Кирилла Александровича. Он у себя и уже ждет.
– Ты сказал ему, что я должен прийти?
– Да.
– Когда?
– По пути сюда.
Последний ответ успокоил Звонарева, хотя по его лицу и нельзя было определить какого-либо напряжения. То, что Корниевич ожидает его, может быть и к лучшему. Главное, не отправил бы генерал с кем-нибудь записки. Впрочем, зачем?..
– Кто-нибудь еще знает о моем визите?
– Никто. Мы с Кириллом Александровичем приняли надлежащие меры, – по голосу Симакова было понятно, что он гордится собственными конспиративными действиями. – Он отослал камердинера и объяснил мне, в котором часу лучше будет принять тебя. Все наши в адъютантской. В западном флигеле практически никого не бывает. Так что… Никаких поводов для беспокойства, Степан.
– Это хорошо, – одними губами улыбнулся Звонарев.
Заветный саквояж надежно покоился в его правой руке. Симаков остановился у входа в западный флигель и отпер дверь. Первым зашел внутрь, потом пригласил Звонарева.
– Я пойду чуть впереди, – предупредил капитан. – На случай, если мы все-таки кого-нибудь встретим. Я подам сигнал.
Но им никто не встретился. Оба благополучно добрались до генеральского кабинета, и Симаков постучал в дверь согнутыми костяшками пальцев.
– Да! – откликнулся из недр помещения Корниевич. – Входите!
– Иди, – напутствовал Звонарева Симаков. – Я покараулю здесь, в коридоре.
Степан не обратил внимания на его слова. Он уже повернул ручку двери, слегка толкнул ее от себя и шагнул через порог. Кирилл Александрович, восседавший до сего момента за своим рабочим столом, с дружелюбной улыбкой поднялся и даже приветственно раскинул руки в стороны.
– Я уже начал волноваться, Андрей, – он вышел в центр кабинета и, мягко ступая по дорогому персидскому ковру с высоким ворсом, направился в сторону гостя. – Что случилось?
– Степан, не Андрей, – сухо поправил генерала Звонарев.
– Ну, Степан, Степан. Господи, какая разница? Василий сказал, у тебя ко мне какой-то важный разговор. Это так?
– Так.
– И что же?
– Я кое-что принес для вас, Кирилл Александрович.
Звонарев поставил на пол саквояж, раскрыл его и выудил миниатюрный флакончик с кокаином. Продемонстрировал его Корниевичу на вытянутой руке. Брови бравого генерала сошлись над переносицей.
– Что это?
– Кокаин, – спокойно ответил Звонарев. – Самого лучшего качества, ваше превосходительство. Можете не сомневаться. Достать было непросто, не скрою, но мои связи в определенных кругах… И в том числе за границей…