Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен)
Шрифт:
Beaux yeux, mes clairs soleils, qui pour l'amour de moi
Furent longtemps couverts d'un si triste nuage.
Si toujours votre amour n'est mon sonverain biеn,
Le ciеl qui me promet plus d'un sceptre eu partage
Revoque sa promesse et ne me donne riеn.[*]
[*] -- "Клянусь вашими чудными очами в моей верности вам навсегда... Чудные очи, ясное солнце, омраченные ради меня. Если я не получу вашей любви, моего высшего блага, то небо, обещающее мне не один скипетр, не исполнит своего обещания и не даст мне ничего"...
Стихи без имени, но с подписью в тексте.
Затем, в 1640 году, трагическое похождение Сен-Марса. Тайная любовь и заговор, переписка, перехваченная накануне казни, и апология Тадлемана: "Г. Легран её несколько раз навещал ночью, но об этом никто не говорил"... Все ли этим кончилось? Нет еще. Два года
Она держала двор напротив другого двора, в это время мало интересного. Салон m-me де Рамбулье приходил в упадок. M-me де Лонгвиль оплакивала прекрасного Колиньи, убитого Гизом на дуэли, удалясь до будущего торжества в Мюнстер. Это второе наследство досталось "кабинету" принцессы Mapии. Там собирались "умники", и "главари" устраивали у нее свои совещания. Мазарини был этим очень озабочен.
Вдруг еще счастье! Польский король овдовел. По смерти его жены, Цецилии Австрийской, он вздумал её заменить королевой шведской Христиной, хотя ей было всего восемнадцать лет. Он обратился за советом к кардиналу. Сватовство было связано с разными политическими соображениями. Вступив в такой брак и обезопасившись со стороны Швеции, король мог воевать с турками, угрожавшими целостности его государства. Все это было прекрасно, но кардинал неодобрительно качал головой: "Зачем его величеству, королю польскому, искать себе жену так далеко? Разве мало принцесс во Франции?
-- Не имеете ли вы в виду сестру короля?
– - робко спросил посланный короля, итальянец Ронкали.
-- Что вы говорите!
Речь зашла о принцессах де Гиз и де Лонгвиль. Мазарини нашел решение: закрыть отель Невер, выпроводить принцессу Марию. Какое счастье! Промолчав о выборе невесты не первой свежести и немного зрелой, он позволил упомянуть о сестре короля, согласился отправить королю портрет принцесс Гиз и Лонгвиль, но поручил это дело маркизу де Брежи. Маркиза, знаменитая племянница Сомеза, "bel-esprit, жеманная и рано состарившаяся, но умевшая наряжаться", была одной из усердных посетительниц отеля герцогини Неверской. Маркиз был человек находчивый; он прежде всего повидался с королевскими астрологами. Всем было известно, что принцессе Марии было заранее предсказано по звездам обладание короной. Для неё это предсказание лучше оправдалось, чем для Гастона Орлеанского.
Да здравствует новая королева!
Счастливый путь!
II.
Женская среда.
– - Красивые мордашки.
– - Там все поженятся.
– - Появление Марысеньки.
– - Семья д'Аркиен.
– - Замок Борд.
Ее сопровождал целый маленький двор, во главе жена маршала Гебриана, покорителя Эльзаса, и епископ Оранский, в качестве чрезвычайного посла, и посланницы. Затем целый рой молодых женщин, потом дам и фрейлин: Дезессар, де Ланжерон, д'Обинье, де Лез, де Майи Ласкарис, Женевьева, дочь герцогини де Круа и графа де Майи, её покровителя. Ее называли "маленькой герцогиней де Круа". Ей было лет 14 или 15 и она не имела ни копейки денег. Герцогиня Шомберг, урожденная Отфор ("мать бедных", как её называли), снабдила её всем нужным на дорогу. Ее надеялись выдать замуж в Польше. По этому поводу, маркиз де Брежи, говоря о свите королевы, заметил в своих письмах: "Все хорошенькие мордашки и никаких забот о приданом. Новая королева взяла на себя все издержки, в полной уверенности, что по приезде в Польшу, она там будет "в золоте ходить". Покойная королева переслала домой в несколько лет более четырех миллионов.
После Франции ни одно королевство не представляло столько "выгод". Кроме того к свите присоединились дамы, сопровождавшая своих дочерей. Королева приняла их благосклонно. Де Брежи уверял, что ей было желательно и выгодно явиться в кругу хорошеньких мордашек, чтобы расстроить австрийские интриги, опиравшиеся в Варшаве преимущественно на влияние женщин. Экипажи с веселой молодежью тянулись по дороге в дальнюю столицу. Казалось, будто королева везет с собою целый пансион молодых
Её родители остались в Париже. Отец, Анри де ла Гранж д'Аркиен, гвардейский капитан в королевской армии, и мать Франсуаза де ла Шатр, обремененная многочисленным семейством, были потомками обедневших дворян, некогда владевших замком Борд, этой жемчужины всего Нивернэ. В одном из документов, найденных в этом замке, один веселый аббат так рассказывает о довольстве и изобилии прежних обитателей рыцарского жилища:
"В замке кушают четыре раза в день; каждый засыпает, когда угодно, и спит, где ему вздумается. Как я жалел, сударыня, что вас там не было. В каждой комнате имеются все необходимые удобства: судно, обитое бархатом, фаянсовый тазик и маленький столик для чтения. Маркиз поставил свое судно рядом с моим, и мы проводили весь день в этом очаровательном уголке" [Письма аббата де Шолье, изданные в 1850 г. маркизом де Беранжэ].
Наступало время, когда, обитатели замка с гордостью могли показывать, "комнату короля". На верхней части обширного камина -- изображение польского орла, с распростертыми крыльями. Он сохранился и теперь, немного пострадав во время революции. На дверях сохранились рисунки, изображавшие Варшаву и Вислу. Король, великий Собесский, никогда не спал "в великолепной дубовой кровати с колоннами", которую показывали еще сто лет тому назад, но его жена, королева д'Аркиен, провела здесь несколько ночей.
Ни она, ни её родные ничего этого не могли предвидеть.
В данное время этим замком владел какой-то дальний родственник семьи. Семья д'Аркиен незаметно прозябала в Париже, не зная куда девать своих дочерей.
Старшая предназначалась в монастырь. Взяв с собою младшую, Мария де Гонзага думала сделать доброе дело. Мать Марии когда-то была её гувернанткой, девочка обещала быть красивой; надеялись её со временем выдать замуж за сармата.
III.
По Голландии и Германии.
– - Данциг.
– - Неожиданность.
– - Остановка.
В свите на нее обращали мало внимания. Однако, доброй славе новой государыни предстояло еще пострадать в дороге от людского злословия.
По дороге в Варшаву ехали не спеша. Суровость зимы в связи со строгостью m-me Гальман, её гувернантки, могли навести маленькую д'Аркиен на мысль, что если путешествуя с королями, выгадаешь что-нибудь, то во всяком случае не время. Её нетерпение разделяли польские магнаты, явившиеся толпой в Данциг приветствовать королеву, при её въезде в страну. Они скучали и тратили деньги; но Мария де Гонзага не торопилась. Помимо других сведений, она по дороге узнала об удовольствиях, её ожидающих в новой столице. Золота будет вдоволь, это верно, но король вставал обыкновенно поздно, -- после обеда, который ему подавали в постели, чем объясняется его ранняя тучность. Это обещало мало радости, и новая королева медлила, проезжая по немецким и фламандским городам, заранее предвкушая удовольствия верховной власти, связанной с исполнением обязанностей в будущем, но доставлявшей в настоящем одни развлечения. Она посвящала много времени переписке со своими друзьями в Париже, ожидавшими от неё подробностей о приеме, оказанном ей за границей. Она писала королеве, называя её своей сестрой, и кардиналу, стараясь ему внушить, что он немало выиграл, содействуя её возвышению. Она вела переписку со своим мужем по-итальянски -- со времен королевы Бона Сфорца, матери последнего из Ягеллонов, при дворе говорили по-итальянски. Она ему послала одно за другим два письма, "довольно длинных и без ошибок, за исключением одной, орфографической". Стараясь установить хорошие отношения с польскими магнатами, её провожавшими, изучала их трудный язык. Наконец, и прежде всего, она старалась утвердиться в политике, к которой всегда чувствовала большое влечение. Сразу заняв почетное место после того, как ей пришлось так долго обивать чужие пороги, она важничала и гордилась своим новым положением.