Маша и Медведев
Шрифт:
— Я полотенце подхватила и в ванную. А он мне вслед: «А задница-то обвисла. Мышцы качать надо...»
— Ну и гусь! — фыркнула Тая.
— И вот заходит он в комнату, — приняла эстафету Софья Андреевна. — «Здравствуйте! — говорит. — Узнаете несостоявшегося зятя?» «Где Лиза?» — спрашиваю я его. «В ванной. Марафет наводит. Я и не ожидал, что она так меня встретит». — «А как же это она тебя встретила?» — «На шею бросилась, плачет, знала, говорит, что ты вернешься, все эти годы тебя ждала. Велела стол накрывать, пока она там прихорашивается. Вы не беспокойтесь, я все принес, сейчас сам и накрою».
— А я действительно долго у зеркала торчала, не хотела перед ним плохо выглядеть. Но вышла в халате — больше-то в ванной ничего не было. «Сейчас, — думаю, — на дверь укажу». Смотрю, они с мамой воркуют, как два голубя, стол накрыт, мама улыбается. В общем, упустила момент.
— Он же балагур, Вадим, рта не закрывает. Мертвого заставит улыбнуться, — оправдываясь, пояснила Софья Андреевна. — И потом, я думала, что Лиза действительно обрадовалась и сама его пригласила. «Ну, — спрашиваю, — как же ты жил все эти годы?» — «Да вот, — говорит, — пришел к вам снять грех с души». Ну и рассказал, что когда начались у меня проблемы с ногами, перед самой их свадьбой, и он понял, что Лиза с ним не поедет, то встал перед выбором: жена или карьера.
— А совместить не получалось?
— Нет, не получалось. Условия были жесткие: даже будучи женатым человеком, он не мог выехать один. И в тот момент ему показалось, что карьера для мужчины гораздо важнее.
— И где же он в пожарном порядке нашел дублершу?
— Она сама его нашла. Какая-то дальняя родственница, троюродная сестра или что-то в этом роде. Примчалась аж из Магадана, готовая на все. Ну а в итоге каждый получил что хотел. Брак, правда, быстро распался. Родственница осталась за границей и уже опять вышла замуж. Вадим тоже второй раз женился, и вновь неудачно. Хорошо хоть детей не осталось ни здесь, ни там.
— А чем он теперь занимается?
— Торгует...
— А от тебя-то что ему нужно?
— Пока не знаю. Просил позволения бывать в нашем доме.
— Ты, конечно, отказала?
— Нет, позволила.
И по тому, как она это сказала, Маруся поняла, что главные сюрпризы впереди.
— Ты хочешь возобновить с ним отношения?
— Я хочу родить от него ребенка.
— Софья Андреевна!
— Да, я тоже этого хочу. Тридцать пять лет — или сейчас, или никогда.
— А Вадим знает о ваших намерениях?
— Нет, конечно. Да я вообще не собираюсь форсировать события и проявлять инициативу. Пусть все идет своим чередом. Сложится — хорошо, нет — стало быть, не судьба...
— А потом, когда родится ребенок, если он, конечно, родится, ты останешься с Вадимом? Ну, если он, конечно, захочет?..
— Как только пойму, что забеременела, немедленно прекращу с ним всякие отношения.
— А может быть, на сей раз...
— Нет! Он по сути своей предатель. Сломал мне жизнь. Я его ненавижу!
— А как же ты тогда сумеешь?..
— Сумею! Это будет мой реванш! Моя победа над ним, мое последнее слово! А впрочем, — она горько улыбнулась, — не будет никакого реванша. Почуяв неладное, он рванет отсюда со скоростью света. Так что вряд ли мне удастся насладиться победой. Но зато у меня останется
24
— Знаешь, Машка, иногда я думаю, что общественная формация здорово влияет на судьбу человека.
Маруся поперхнулась горячим чаем.
— Тебе что, больше подумать не о чем? — наконец откашлялась она. — Шла бы ты работать, чтобы времени не оставалось на разные глупые мысли.
— Нет, правда. Вот при социализме балдели бы мы в своем издательстве до старческого маразма, а про бандитов, доллары и прочие ноу-хау смотрели бы в американском кино. Я, когда еще в институте училась, в «Пионерской правде» подрабатывала, отвечала на письма трудящихся. В основном, конечно, юные дарования свои опусы присылали, вот такие, например:
Стоит в конюшне одиноко,
Озябла с ног до головы.
Вокруг нее и сена много,
Но не согреешь им вдовы...
— Здорово, — одобрила Маруся.
— Но попадались и продвинутые теоретики постарше. Вот, допустим, один полоумный дядька написал, что «Золушка» — очень вредная для наших детишек сказка, потому что принц там показан хорошим человеком, а это неправда и сильно дезориентирует молодое поколение. Вот если бы он Золушку изнасиловал и бросил с ребенком на руках, приоткрыв тем самым свою звериную сущность, — вот тогда была бы отражена реальная картина мира. При таком запутанном сознании твой сюжет с Медведевым в совковые времена не пришел бы в голову даже самому продвинутому фантасту.
— Мой сюжет с Медведевым древен, как этот самый мир. И, если исключить некоторые детали, банален до чрезвычайности.
— Ничего себе, банален! Суть как раз и состоит в деталях!
— Нет, моя дорогая! Детали — они и в Африке детали. А суть состоит в том, что некая великовозрастная особа влюбилась в абстрактного мужчину, как наивная гимназистка, а тот факт, что он откликнулся на ее домогательства, приняла за ответ на свое светлое чувство.
— Почему в абстрактного?
— Да потому что это фантом! Я сама его придумала! А о реальном Медведеве не имею ни малейшего представления. Ты была абсолютно права, когда говорила, что в Москве у него своя давно сложившаяся жизнь, в которой для меня нет ни одной вакансии. Так все и случилось.
— Но я же рассуждала теоретически!
— Рассуждала теоретически, а на практике получилось еще проще. Он же сказал Василию Игнатьевичу: «Я ее не люблю». И тут хоть головой о стенку бейся — ничего не изменишь...
— Он знает, что ты в Москве?
— Нет, конечно. Зачем ему знать?
— Ты все равно не вычеркнешь его из жизни. Он же будет приезжать к старику в Новишки, так что придется встречаться. Ты только ему обиду свою не показывай.
— Это проще сказать, чем сделать. Но я постараюсь. Меня еще мама учила: «Это мое прошлое, ушедшее безвозвратно. Я вспоминаю о нем без грусти и отпускаю без сожаления». Только тогда речь шла о Романе. Наверное, я запрограммирована на разрыв...