Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
– Поняла? – спросил Миф снова. Удивительно – в его голосе не было и капли раздражения.
– Почти, – шепнула Маша. Почему-то не решилась заговорить в голос.
Он поднялся, лёгкий, сейчас какой-то по-особенному невесомый, отошёл к противоположному окну и закурил. Сигаретным дымом запахло тоже невесомо – еле-еле, как будто вместо Мифа к ней на чердак явился его призрак. Маша не могла оторвать взгляда от его профиля – бледного на теневой стороне, и с блестящими искорками в стёклах очков.
Миф заговорил снова, выпустив колечко нежного дыма.
– Ну вот таким образом и выясни, где напряжённость
Она перевела взгляд на экран прибора – давешняя волна бесновалась там, то теряя мощность, то набирая снова, как будто вздыхал великан. Ничего сложного, совершенно ничего.
Маша поднялась, отряхивая с коленок приставший гравий. Рыжим солнечным светом резануло уставшие глаза. Она зажмурилась и сжала переносицу. В темноте заплясали цветные бублики.
– Глаза? – участливо поинтересовался Миф.
Если долго смотреть на экран прибора, а потом выйти на солнце, глаза будет щипать так, что хоть вой. Такая опасная работа.
Маша поморгала и снова уставилась на Мифа. Он кивнул отстранённо, словно не Маше, а своим мыслям.
– Я дам тебе защитные очки, чтобы не портила глаза. Напомни только.
Никаких тёмных теней у него под глазами – Маша заметила бы, даже в пропылённой теплице чердака. Может, ей и правда почудилось в тот раз. А если и не почудилось – разве не могло быть у Мифа своих собственных дел, которые её не касаются.
Маша неуверенно прошла к нему по хрустящему, как первый снег, гравию. Смутилась и замерла на полдороге. За теми окнами, возле которых стоял Миф, собирались на небе чёрно-жёлтые тучи, похожие на застарелые кровоподтёки. Ещё немного, и разбежались цветные пятна прочь с площадки. Ещё мгновение – и дождь автоматной очередью ударил сразу во все стёкла.
– Плохо, – сказал Миф, бросая недокуренную сигарету под ноги. – У тебя есть зонт? Я машину бросил за квартал отсюда.
Кольцо неудачно завалилось в самый низ кармана и теперь вжималось в бедро, придавленное сбоку низким стропилом.
Маша рассказала Мифу, как бродила вчера по дому, завернувшись в быстрые сумерки, словно в плащ-невидимку. Не на каждом этаже зажигали лампы. Не успевали, может, или не хотели, или просто квартиры кое-где были ещё не заселены. Это она угадывала по коврикам перед дверьми. У почтовых ящиков остался стоять раскладной стульчик старика-охранника – и брошенная тут же газета дрожала от прикосновений сквозняка.
Маша рассказала, как прошла по коридору девятого этажа и как раз уперевшись носом в тупик, заподозрила что-то. Одна дверь была приоткрыта. Луч света, пусть бледный и далёкий, всё-таки просочился в общий коридор. Там ходили люди, и говорили они полушёпотом. Кто-то выскользнул наружу, не обратив внимания на Машу, или просто приняв её за очередную незнакомую соседку. Она стояла возле запертой двери на общий балкон, наверняка чуть подсвеченная бликами городских фонарей.
Из-за двери вырвался клубок запахов от подгоревших блинов, гречневой каши и ещё чего-то поминочного.
– Быстрее бы всё это закончилось, – сказал надтреснутый женский голос.
– Уже завтра, – произнёс в ответ мужской. – До того полгода по больницам. Так что теперь – уже скоро. Похороны уже завтра.
Изнутри квартиры, как будто из подземелья,
– Эй, чей это ребёнок? Заберите своего ребёнка.
Маша вздрогнула.
Дверь хлопнула, открывшись разом на предельно возможную ширину. Чья-то рука, едва видимая в слабом свечении далёких люстр, вытащила на порог того самого ребёнка. Сначала Маше показалось, что он одет в мешок, завёрнут в огромную тогу, и только потом она поняла, что мальчик всего-навсего в великоватой спортивной куртке. Такую мог бы носить его отец, если у паренька, конечно, был отец.
Маша вжалась в свой угол и стала ещё более тихой, чем обычно. Дверь хлопнула, отрезав от тёплого и тёмного безвременья квартиры и мальчишку, и Машу, и тех двух, болтающих в полумраке, которые давно уже замолчали.
Мальчишка повозился немного у дверей. Маша не могла понять, чем он там занимается – то ли царапает новенькую обивку, то ли ищет что-то, обронённое в сумятице. С его стороны доносился приглушённый полувой-полуплач, как будто возилось за оградой беспомощное животное. Притихли даже те двое, стали неслышными и незаметными.
Наконец он поднялся и пошёл, тяжело и неритмично ступая по выложенному фигурной плиткой полу. Звук его шагов напоминал стук сердца, зашедшегося в приступе. Неровный – тук, тук-тук-тук, тук, тук-тук.
Прошло минут пять, прежде чем осмелились шевельнуться те двое и шмыгнули обратно в квартиру. Маша переступила на месте. Ноги, оказывается, уже онемели. Она зашагала прочь – и под ногами её захрустела шелуха от подсолнечных семечек. Как старые хрупкие кости.
…- Я видела его раньше. Два дня назад он сидел на лестнице девятого этажа. Это же он и есть сущность, правда?
– Ну что, – сказал Миф, бездумно хлопая себя по карманам. Усилием воли остановил себя. – Поздравляю. Ты его нашла. Ты видела местное воплощение смерти. Видеть такое – редкий дар. Обычно их только чувствуют. Видимо, у тебя талант.
– Воплощение смерти? – растерянно повторила Маша, пропустив похвалу мимо ушей – об этом она подумает позже. – Это опасно?
– Как тебе объяснить. – Миф смотрел на струи дождя. – Опасна ли смерть? Больше, чем нужно, она… он всё равно не заберёт. Иногда я находил такие новообразования, ты сама можешь посмотреть описания в статьях последних лет. Сущность четвёртого порядка. Они могут принимать разные формы. В общем, написать о нём работу и будет твоим заданием на ближайшее время. Это войдёт в курсовую.
Миф отвернулся, наблюдая за струями дождя. Он сузил глаза, как будто ушёл в своих мыслях очень далеко отсюда.
* * *
Это случилось летом, на полевой практике. Миф пришёл к ним в первый раз, опоздал, сослался на неотложные дела, улыбнулся, и его улыбка растопила все женские сердца, кроме сердца Сабрины.
– Второй курс, – сказал он, – знаю, вам жизнь кажется мёдом, потому что вас привезли в город, а не гоняют по полям. Ну что ж, немного вас огорчу, эта практика будет не менее сложной, а в некоторой степени даже более опасной, чем все предыдущие. Конечно, к настоящим аномалиям вас никто не пустит, но уверяю, я выберу для вас интересные объекты.