Машенька и опер Медведев
Шрифт:
– Тьфу...
– выдыхаю я. Маша везде грезится.
– Тачка - мечта просто!
Закрываю глаза, веду ладонью по башке своей невменяемой. От всплеска тестостерона крутит мышцы.
Вот, будешь, Медведь, в окно любоваться как ушастый твою Машеньку на Ягуаре катает. Домой привозит...
Бокал в моей руке лопается.
– Черт!
Убираю осколки под озадаченным взглядом Льва. Смыв с руки кровь достаю еще один бокал.
– "Ох, беда-беда, огорчение"...
– чуть наигранно
– Ты чего, Медведь?
– А это жених, - сглатываю я.
– Бумеранга моего. Тихонов же с прокурором старые корефаны. Просто так попользоваться Прохоров дочь им не отдаст. Значит - жених. Заяц этот...
– разглядываю худощавый силуэт прокурорского сына.
– Не заяц, а козёл. Приставал к девочке. А отец не заступился. Вот она и рванула...
– Ты знаешь, Медведев, а я бы на слово не верил. Женщины они...
– Дуры, ага. Я тебя понял.
– Да, но хитрые. У них для каждого мужика своя версия происходящего. Не факт, что именно так всё было.
– Нехило тебя жена твоя подрихтовала.
– Бывшая!
– фыркает он.
– А пенишься, словно настоящая. Имя то у неё есть?
– Есть.
– Какое?
– Красивое у неё имя. И сама она...
– сглатывает.
– Изменила?
– Не знаю я...
– отворачивается. Снова тянется за сигаретами.
Прихватив бутылку и бокалы перемещаемся к камину.
Взгляд Айдарова застывает на наручниках с красной опушкой, лежащих на белых простынях. Переводит его на пустые бокалы из-под шампанского...
– Аааа...
– взмахивает он растерянно руками.
– Ты ж сказал ничего не было!
– Я не так сказал. Но ничего, считай, не было. Просто...
– пожимаю плечами.
– Общались.
– Ну да.
– Близко.
– А ну это, конечно, объясняет наручники!
– угорает он.
Выливая половину оставшегося коньяка мне, Лев прикладывается к горлышку. Мы уже оба пьяные. Жар от камина клонит в сон.
– Чего делать будешь, Медведь?
– Ничего не буду. Сказал же.
– Не гони...
– Ну я же тебя, умудренного, слушаю. Что опять не так-то?
На самом деле мнение Льва здесь не причём. Но что-то колом в груди встало после её слов и пощечины. И я не хочу...
– Меня не надо слушать. Если бы я мог всё вернуть... Я бы... Я бы тогда всё иначе сделал. Но тогда накрыло обидой. И я сдулся. Я сдулся, а ты не сдувайся. Я тогда пацан совсем был. Мне простительно, наверное, было. А тебе уже нет.
– Как её звали?
– Марьяна...
– срывается его голос.
– А где она сейчас?
– Понятия не имею.
– Найди.
– Нет!
– допивает коньяк залпом.
– Почему?
– Уверен, у неё уже давно другая
– Я думал - не хочешь. Прикалывает тебя так - налегке куражиться. Ну, попробовать-то можно найти. Вдруг она тоже сожалеет? Почему нет?
– Потому что Лев - слабак и баран, - рычит он зло.
– А ты не будь как Лев. Если твоё - не отпускай. С дырой в груди хреново жить. И не факт, что потом удастся чем-то заткнуть.
– А ты отпустил?
– Отпустил, наверное... Только до сих пор трясёт, как представлю, что её там жарит мудак какой-нибудь. Тоже она меня... за сутки живьём расчленила.
Лежа на ворсистом ковре у камина разглядываем потолок.
– Фотки жены есть?
– Неа... удалил всё сгоряча.
– Соц сети?
– Она свои удалила. Ничего нет, Медведь.
– Два идиота.
– Мхм...
– Найди...
– Отстань...
Вырубает.
Глава 17 - Неожиданная встреча
Пожимаем по очереди руку дежурному на проходной.
– Вазелин взяли, - скалится он.
– Объяснительная ваша уже всех облетела. Талантливо, Медведев!
– Ну звездец...
– переглядываемся мы. Доюморили...
– Тихонов в духе?
– дергает вопросительно бровью Лёва.
– Он теперь в духе не бывает. Все щемятся, чтобы под руку не попасть.
– А почему?
– А кто его знает...
Красная дорожка, лежащая в коридоре еще со времён совдепа в центре уже прилично вытерлась.
Плечом к плечу, молча идём по ней с Лёвой к кабинету Тихонова. Останавливаемся у открытой двери приёмной.
Его секретарь - Юлия Анреевна - говорит по телефону, накручивая прядь смоляных волос на палец. Бывшая Айдарова. Одна из многочисленных бывших. Он всегда выбирает брюнеток или рыжих...
– Марьяна твоя - блондинка?
– тихо уточняю я свою догадку.
– Ну да. А что?
– Да так...
С усмешкой качаю головой, закатывая глаза - тридцаха скоро мужику! Как пацан...
– Да, Иван Николаевич... Поняла, Иван Николаевич...
– кивает Юля, разглядывая свой маникюр. Вздрагивает, замечая нас, застывших в дверях. Кладёт трубку.
– Привет... привет...
– чуть в разнобой здороваемся мы с ней.
Машинально и немного нервно поправляет на себе одежду и волосы парой скупых жестов. Распрямляет спину.
– Здравствуйте, - прохладно.
– У себя?
– киваю на дверь. Дверь в кабинет Тихонова напротив ее стола.
– У себя, но занят.
Стреляет глазами на стоящие у стены в ряд четыре стула.