Машина мышления. Заставь себя думать

Курпатов Андрей Владимирович

Речь идёт о хорошо известной нам коре головного мозга, площадь которой составляет порядка 2200 см2.

Кора уложена в пространстве черепа как смятая салфетка, что позволяет нам за счёт образовавшихся извилин иметь такой относительно большой кортикальный слой.

Впрочем, представления о коре головного мозга человека слишком идеализированы.

Несмотря на то что вся она достаточно сложно организована, не следует думать, что все «серые клеточки», расположенные здесь, отвечают за интеллект в том смысле, в каком мы обычно

о нём думаем.

В коре мозга человека лишь отдельные области задействованы непосредственно в мышлении:

• это, прежде всего, ассоциативные зоны теменной области,

• специальные нервные центры (типа речевых, например)

• и большая часть префронтальной коры, являющаяся, по существу, тоже ассоциативной областью.

В остальном же кора нашего мозга — это кора мозга обычного примата.

Значительная её часть решает вовсе не те вопросы, которые мы считаем интеллектуальными, а вполне утилитарные, функциональные задачи.

Например, значительная часть коры головного мозга зарезервирована эволюцией под так называемые первичные и вторичные сенсорные зоны, которые занимаются тем, что создают образы реальности — здесь мир, в котором мы живём, обретает цвет, форму, звук, объём и т. д.

Весьма существенная часть коры головного мозга отвечает за двигательную функцию (сюда же, разумеется, следует приплюсовать и мозжечок). Наконец, часть коры анализирует информацию, поступающую от интерорецепторов, обеспечивает ориентацию в пространстве и прочее, прочее.

Вот и вся наша с вами прекрасная мозго-этажерка.

Надо сказать, что каждый из её этажей вполне может претендовать на роль зеркала, глядящегося в соседние зеркала.

Однако мы упростим себе задачу и по вентро-дорзальной оси разделим мозг лишь на два зеркала — верхнее и нижнее.

«Верхнее» зеркало — это, будем считать, все наши корковые структуры, за исключением лимбической коры.

«Нижнее» зеркало — все ядерные образования головного мозга, укрытые лимбической корой.

То есть в нашей схеме кортикальные колонки будут глядеться в ядра, а те — в них. Попробуем понять, к чему эти «гляделки» приводят.

Сразу должен предупредить, что этот процесс невероятно сложен, запутан, а отчасти и вовсе ещё не прояснён должным образом даже невероятной мощью современной науки. Поэтому я опущу множество деталей, подробностей и нюансов, чтобы сосредоточиться исключительно на сути.

ЧТО ТАКОЕ НАШИ ЭМОЦИИ?

У лимбической системы долгая история… В настоящий момент принято считать её кузницей наших эмоций, но это не всегда было так (впрочем, и сейчас я, например, не вполне с этим согласен, но об этом чуть позже).

Как не без иронии отмечает Роберт Сапольски, поскольку главными подопытными у нейрофизиологов на заре становления этой науки были крысы, эмоциональная система нашего мозга сначала получила

название «обонятельный мозг», или rhinencephalon.

Это даже логично, подчёркивает Сапольски, если учесть, что для крыс, которые ориентируются в мире преимущественно по запахам, обоняние, по сути, и равно эмоциям.

У птиц, кстати, добавляет Сапольски, эмоциям равны звуки, так что эту же часть мозга учёные могли бы с равным успехом назвать и acousticcephalon, а экспериментируй нейрофизиологи на миногах, то и вовсе называться бы ей electricitascephalon.

В общем, поначалу учёные просто перепутали причину со следствием — что и немудрено, ибо, как известно, «голова предмет тёмный, исследованию не подлежит».

В описываемую область мозга и в самом деле попадают данные об окружающем нас мире, но важно не это. Важно то, что здесь определяется значение внешних данных для конкретного животного.

Одно дело, если вы чувствуете запах чего-то вкусного, и другое — чего-то мерзкого, видите или слышите что-то пугающее вас или, напротив, ощущаете в этом что-то сексуально возбуждающее.

Но почему что-то кажется нам сексуальным, а что-то, например, мерзким и отталкивающим? В эмоциях ли как таковых дело?

Не являются ли они следствием какого-то другого следствия — а именно наших инстинктивных потребностей, то есть, по сути, обычных биологических программ?

Внешне мы видим бегство животного, его затаивание, оскал, атаку или прыжки и виляние хвостом. Что ж, вполне эмоциональные, надо признать, реакции. Но что значит эта словесная добавка — «эмоциональные»?

Что мы вообще имеем в виду, когда говорим — «эмоциональные»?

Мы привыкли пользоваться этими словами — «страх», «гнев», «радость», «страсть», «возбуждение», «интерес», «радость» и т. д. Но это не значит, что мы обозначаем таким образом какие-то самостоятельные сущности — нечто фактически существующее в действительности.

Да, мы используем эти слова. Но нас просто им обучили, когда просили обозначить то или иное наше состояние или буквально обозначали его таким образом для нас самих: «Ты что, расстроился?..», «Вот радость-то какая — бабушка приехала!», «Не бойся, это совсем не страшно!», «Тебе должно быть это интересно…» и т. д.

А вы никогда не задумывались, настолько хорошо эти слова схватывают наши внутренние состояния?

Разве нет в нас чувства своего рода щемящей жалости к себе, когда мы «плачем от радости»? Разве не интерес нами движет, когда мы испытываем сексуальное возбуждение? И разве не может возникающее у нас сексуальное возбуждение быть нам неприятным?

Что это вообще такое? Да, действительные состояния, которые мы в себе ощущаем, вовсе не так просты и однозначны, как может показаться на первый взгляд.