Машина различий
Шрифт:
Высокие матовые цилиндры создают мотив многократно повторяющихся вертикалей, обычный для фотоснимков того периода.
Как и все остальные, Олифант одет в темный сюртук и узкие брюки чуть более светлого оттенка. Его горло обмотано темным шелковым шарфом. Общее впечатление – личность солидная и достойная, хотя что-то в осанке мистера Олифанта наводит на мысль о небрежной походке спортсмена.
Остальные люди – адвокаты, сотрудники бюро и высокопоставленный представитель заводов «Колгейт». На заднем плане над Хорсферри-роуд висят медные, в черной защитной обмазке телеграфные провода.
Увеличение
Несмотря на то что день не по сезону ясен, Олифант, частый посетитель бюро, раскрывает зонтик.
Цилиндр представителя «Колгейт» украшен продолговатой запятой белого голубиного помета.
Олифант сидел в маленькой приемной чуть поодаль от застекленной двери, ведущей в кабинет врача. Яркие цветные плакаты, густо развешенные по тускло-желтым стенам, со всеми подробностями показывали, что могут сделать болезни с человеком. Книжный шкаф ломился от затрепанных медицинских фолиантов. Резные деревянные скамьи попали сюда не иначе как из какой-то разоренной церкви, посередине пола лежал линялый шерстяной половик.
Взгляд Олифанта рассеянно скользнул по красного дерева футляру для медицинских инструментов и огромному свертку корпии, также имевшим свое место в книжном шкафу.
Кто-то окликнул его по фамилии.
За стеклянной дверью кабинета мелькнуло лицо. Мертвенно-бледное, выпирающий лоб облеплен прядями влажных темных волос.
– Коллинз, – пробормотал Олифант. – Капитан Свинг.
И другие лица, легион лиц – лица исчезнувших, чьи имена стерты и забыты.
– Мистер Олифант?
Доктор Макнил стоял на пороге распахнутой двери и смотрел прямо на него. Чуть смущенный, Олифант встал и машинально оправил сюртук.
– Вы вполне здоровы, мистер Олифант? Секунду назад у вас было совершенно необычное выражение лица.
Макнил был сухощав, имел аккуратно подстриженную бородку, темно-каштановые волосы и светло-серые, почти бесцветные глаза.
– Спасибо, я здоров. А как вы себя чувствуете, доктор Макнил?
– Прекрасно, благодарю вас. После недавних событий начали появляться интересные симптомы, мистер Олифант. У меня сейчас лечится один джентльмен, который сидел наверху паробуса, шедшего по Риджент-стрит как раз тогда, когда прямо в бок этому экипажу врезался другой паровой экипаж, мчавшийся со скоростью около двадцати миль в час!
– Правда? Подумать только…
К ужасу Олифанта, доктор с видимым удовлетворением потер белые, с длинными изящными пальцами руки.
– Никаких физических повреждений он не получил. Никаких. Совершенно никаких. – Бесцветные глаза горели профессиональным энтузиазмом. – Но затем проявилась бессонница, начальные стадии меланхолии, незначительные провалы в памяти – полный набор симптомов, соотносимых, как правило, с латентной истерией. – По лицу врача скользнула торжествующая улыбка. – Мы наблюдали, мистер Олифант, развитие «железнодорожного хребта» в на редкость чистых клинических условиях!
Макнил провел Олифанта в дверь и далее в обшитый деревом кабинет, всю обстановку которого составляли зловещие электромагнетические устройства. Олифант повесил сюртук и жилет на красного дерева вешалку; оставшись в крахмальной
– А как ваши… «приступы», мистер Олифант?
– Благодарю, с последнего сеанса – ни одного.
(А правда ли это? Трудно сказать…)
– Нарушений сна не наблюдается?
– Да пожалуй, нет.
– Какие-нибудь необычные сны? Сны, от которых вы просыпаетесь?
– Нет, ничего такого.
В блеклых внимательных глазах мелькнуло что-то вроде недоверия.
– Очень хорошо.
Олифант привычно забрался на «манипуляционный стол» Макнила, представлявший собой нечто среднее между шезлонгом и дыбой палача. Все сегменты этой диковатой суставчатой конструкции были обтянуты жесткой холодной гобеленовой материей с гладко вытканным машинным орнаментом.
Олифант попытался устроиться поудобнее, однако врач делал это абсолютно невозможным, подкручивая то один, то другой из многочисленных латунных маховичков.
– Не ерзайте, – строго сказал он.
Олифант закрыл глаза.
– Ну и пройдоха же этот Поклингтон.
– Прошу прощения? – Олифант раскрыл глаза. Макнил нависал над ним, нацеливая железную спираль, прикрепленную к шарнирной лапе штатива.
– Поклингтон. Он пытается приписать себе честь ликвидации лаймхаузской холеры.
– Первый раз слышу. Он врач?
– Если бы. Этот тип инженер. Он якобы покончил с холерой, сняв рукоятку с муниципальной водозаборной колонки! – Макнил зажимал гайкой с барашком многожильный медный провод.
– Что-то я не очень понимаю.
– Ничего удивительного, сэр! Этот человек или дурак, или шарлатан. Он написал в «Таймс», что холера происходит от грязной воды.
– Вы считаете это полной бессмыслицей?
– Это в корне противоречит просвещенной медицинской теории. – Макнил взялся за второй провод. – Дело в том, что этот Поклингтон в большом фаворе у лорда Бэббиджа. Он организовал вентиляцию пневматических поездов.
Уловив в голосе Макнила зависть, Олифант испытал легкое злорадное удовлетворение. Выступая на похоронах Байрона, Бэббидж сожалел о том, что даже и в наше время медицина все еще остается скорее искусством, чем наукой. Речь, конечно же, широко публиковалась.
– А теперь прошу закрыть глаза – на случай, если проскочит искра. – Врач натягивал огромные, плохо гнущиеся кожаные рукавицы.
Он присоединил провода к массивной гальванической батарее; комната наполнилась жутковатым запахом электричества.
– Попытайтесь, пожалуйста, расслабиться, мистер Олифант, чтобы облегчить обращение полярности!
На Хаф-Мун-стрит сиял фонарь Вебба – прозрачная желобчатая коринфская колонна, питаемая газом из канализационных труб. На период чрезвычайного положения все остальные лондонские «веббы» были отключены – из боязни протечек и взрывов. И действительно, по меньшей мере на дюжине улиц мостовые оказались разворочены взрывами, большинство из которых приписывали все тому же газу. Лорд Бэббидж не раз и не два высказывался в поддержку метода Вебба, в результате чего каждый школьник знал, что метан, производимый одной-единственной коровой за ее недолгую коровью жизнь, может целые сутки обеспечивать среднюю британскую семью теплом и светом.