Машина смерти
Шрифт:
— Потому что есть такие камешки, которые им не хочется переворачивать, — отрубил Курт. — Меня же ничто не держит.
Бринкс недовольно поджал губы и повернулся к директору НУПИ.
— Что-нибудь скажете, мистер Питт?
Дирк с небрежным видом откинулся на спинку стула.
— Конечно, — он повернулся к Курту. — Ты серьезно? Уверен в своем плане?
— Да, сэр. Я знаю, кого Андраш использовал в качестве контакта несколько лет назад. Полагаю, он еще в игре.
— Тогда что ты делаешь здесь? Греешь задницу? Шевелись, да поживее.
Курт с улыбкой поднялся.
—
— Но это же смешно, — запротестовал Бринкс.
— И захвати с собой Джо, — добавил Питт. — Если, конечно, он не против.
— Я уж думал, ты про меня и не вспомнишь, — проворчал Завала.
Бринкс сжал зубы и, подавшись вперед, посмотрел на Дирка.
— Один звонок, и это все будет отменено.
— Нет, не будет, — уверенно возразил Питт. — Во-первых, Курт прав. Посадить его и Джо на эсминец — пустая трата ресурсов. Во-вторых, сделав так, мы складываем все яйца в одну корзину. Вашу корзину. Я провел достаточно времени в Вашингтоне, чтобы кое-что понять. В случае удачи все лавры достанутся вам, а если ничего не выйдет, вы свалите вину на моих подчиненных и НУПИ. Но вы забываете одно очень важное обстоятельство: я не работаю на вас, и эти люди тоже. И будь я проклят, если позволю подвергать риску страну или все морское сообщество ради достижения ваших личных политических целей.
Вид у Бринкса был такой, словно поучаствовал в бое быков. По лицу адмирала Фарнсуорта скользнула тень улыбки — похоже, такой вариант устраивал его куда больше. Наверняка он тоже задавался вопросом, на кой черт ему сдалась пара гражданских из НУПИ.
Усмехнувшись, адмирал посмотрел на Гаме.
— А вот вас, миссис Траут, мы все же задействуем. Ребята у нас дружелюбные.
— Я постараюсь помочь.
Курт шагнул к двери.
— И еще кое-что, — окликнул его Дирк.
Он оглянулся.
— Не отвлекайся. Это наша миссия, — напомнил Питт, — а не какие-то личные разборки.
Остин понял озабоченность директора, уловившего в его мотивах нотки мести. Он кивнул шефу, бросил взгляд на Бринкса, открыл дверь и едва не наткнулся на одну из административных ассистенток НУПИ, незнакомую молодую женщину.
— Извините, вы в порядке?
Она кивнула.
— У меня новости для миссис Траут.
Курт распахнул дверь и отступил в сторонку, давая ей пройти.
— Пол пришел в себя, — сказала она. — И спрашивает вас.
Глава 40
Фритаун,
Сьерра-Леоне, 28 июня
Джемма Гаран стоял в полный рост в башне старого российского танка. В его армии таких было только сорок штук, и, приступая к осуществлению плана национализации мира, президент вознамерился провести публичную демонстрацию сил.
Пока поддерживаемая с воздуха пехота брала под контроль разбросанные по стране шахты, по центру столицы катили двадцать драгоценных машин Джеммы.
Они шли длинной колонной в сопровождении ракетных самоходных установок, джипов и бронетранспортеров. Собравшиеся в центре города толпы приветствовали их громом аплодисментов и восторженными
Машины катились, приветствия звучали вполне искренне, и Гаран имел все основания гордиться происходящим. Отправка войск в порт была своего рода церемониальным жестом. Фактически порт уже был в его руках, как и большой нефтеперегонный завод в нескольких милях к северу, и аэропорт, и несколько фабрик.
Отобранные лично президентом репортер и оператор записывали мероприятие для истории.
— Президент Гаран, — репортеру приходилось почти кричать, чтобы перекрыть рев мотора и грохот гусениц, — насколько я понимаю, вы уже проинформировали Международный валютный фонд о том, что Сьерра-Леоне больше не намерена платить по долгам. Это так?
— Да, все верно. Нам надоело гнуть спину только лишь ради выплаты процентов по кредитам.
— И это ваше решение связано с тем, что происходит сегодня? — задал предсказуемый вопрос репортер.
— Сегодня день освобождения. Когда-то мы сбросили оковы колониализма. Сегодня мы разрываем цепи угнетения иного рода. Экономического.
Репортер кивнул.
— Вы полагаете, эти действия вызовут ответные репрессии? Мир ведь не будет просто смотреть на нарушения прав собственности десятков многонациональных корпораций.
— Я следую одному принципу: око за око. Веками эти корпорации нарушали права собственности моего народа. Они приходили сюда и забирали у нас драгоценные камни и металлы, а платили только болью. Простой повар в закусочной этих компаний получает в двадцать раз больше шахтера, вкалывающего в жару и ежедневно рискующего жизнью. Я уж не говорю об исполнительных директорах иностранных предприятий, работающих даже меньше повара.
Джемма Гаран рассмеялся в микрофон.
— Но ведь шахты, нефтеперегонный завод, инфраструктура — все это стоит миллионы долларов, — продолжал репортер.
— И мой народ уже расплатился за них. Кровью.
Танки покатили, грохоча, по направлению к портовым кранам. Западнее порта в небо поднялось облачко черного дыма. Что-то определенно горело, но Джемма сомневался, что дело может дойти до настоящего сопротивления.
Может быть, чья-то глупость. А может, черное облачко вообще не имеет к происходящему никакого отношения. Загорелся грузовик. Возник пожар на каком-то предприятии.
В любом случае этим следовало воспользоваться.
— Сними тот дым, — приказал он оператору. — Пусть знают, что мы настроены серьезно.
Оператор повернулся и навел камеру на поднимающееся черное облако, понимая, что его запись — Джемма в башне танка — будет в ближайшее время крутиться на крупнейших мировых каналах — Си-эн-эн, «Фокс» и Би-би-си.
Через двадцать четыре часа весь мир узнает все о нем и стране, названия которой большинство даже не слышали. К тому времени практически все иностранные граждане будут задержаны и отправлены на родину.