Машина времени (сборник)
Шрифт:
Дневной свет рассеял мои страхи, и теперь они казались почти лишенными основания. Я встал. Нога в башмаке с оторванным каблуком распухла у щиколотки, пятка болела. Тогда я снова сел, снял свои башмаки и отбросил их в сторону.
Я разбудил Уину, и мы отправились в лес, теперь зеленый и приветливый, а не темный и зловещий, как ночью. Мы нашли несколько плодов и позавтракали. Скоро мы встретили других прекрасных наземных жителей, которые смеялись и плясали в солнечных лучах, как будто в природе не существовало ночей!
Мои мысли вновь вернулись к мясу, которое я видел у морлоков. Теперь я знал, откуда оно у них, и
Итак, бесчеловечные потомки людей!.. Я старался взглянуть на это с научной точки зрения. Ведь они были еще менее человекоподобными и еще более удалились от нас, чем наши предки каннибалы, жившие три или четыре тысячи лет тому назад. А тот интеллект, который сделал бы для нас такое положение вещей настоящей пыткой, давно исчез у них!
Ну хорошо, мне-то, в конце концов, что за дело? Эти элои – не что иное, как откормленный скот, который муравьеподобные морлоки разводят и пожирают.
А Уина танцевала около меня!
Пусть такое положение вещей есть суровое наказание за человеческий эгоизм. Но ведь все равно это ужасно. Люди были довольны, что благодаря тяжелому труду своих собратьев – людей, своих ближних – могли жить в роскоши и наслаждаться. В свое оправдание они ссылались на необходимость, и вот настало время, когда та же необходимость повернулась к ним обратной стороной.
Я старался, подобно Карлейлю, возбудить в себе презрение к этой жалкой, упадочной аристократии. Но я не мог вызвать у себя такого настроения. Как ни велико было умственное падение элоев, все же они сохранили человеческий облик, в них осталось еще много человеческого, и я невольно чувствовал к ним симпатию и разделял их унижение и страх.
Пока я не знал, что мне предпринять. Прежде всего я хотел найти какое-нибудь безопасное убежище и изготовить металлическое или каменное оружие – какое сумею. Это было самой неотложной необходимостью. Затем я надеялся добыть огонь, чтобы иметь под руками факел, поскольку уже знал, что это было самым действенным оружием против морлоков. Кроме того, я собирался придумать приспособление, с помощью которого можно было бы выломать бронзовые двери Белого Сфинкса – что-то вроде тарана. Я был убежден, что если бы сумел войти в эти двери с огнем в руках, то нашел бы там свою Машину и вырвался бы отсюда. Я сомневался, что у морлоков хватило сил утащить Машину куда-нибудь далеко.
Уину я решил перенести с собой в наше время.
Перебирая в голове детали своего плана, я продолжал идти по направлению к зданию, которое наметил себе в качестве нашего жилища.
Дворец из зеленого фарфора
Около полудня мы подошли к зеленому фарфоровому дворцу, и тут я увидел, что он находится в полуразрушенном состоянии. В окнах торчали осколки стекол, огромные листы зеленой облицовки отвалились, так как металлические рамы, на которых она крепилась,
Прежде чем войти внутрь дворца, я взглянул на северо-восток и был немало удивлен: там, где, как мне казалось, должны были находиться Уондсуорс и Баттерси, теперь виднелся большой морской рукав или, вернее, залив. Я тогда решил, что в морской глубине, вероятно, произошли или происходят какие-то перемены с живыми существами. Впрочем, я недолго думал над этим.
Материал, из которого был сделан дворец, как я и предполагал, действительно оказался фарфором. На фасаде еще виднелась надпись на каком-то незнакомом языке. Я надеялся (и это было, конечно, необоснованно), что Уина поможет мне разобрать, что там написано, но тут же убедился, что даже сама идея писания никогда не приходила ей в голову. Она всегда казалась мне более человеком, чем была на самом деле, – возможно, потому, что в ее привязанности ко мне было очень много человеческого.
За огромными створками дверей, которые были открыты и поломаны, вместо обычного большого зала мы увидели длинный коридор, освещенный целым рядом боковых окон. С первого же взгляда помещение напомнило мне музей. Паркетный пол был покрыт толстым слоем пыли, и под таким же серым покровом рядами лежали самые разнообразные предметы.
В центре зала я увидел нечто странное, высохшее, по виду напоминавшее нижнюю часть какого-то огромного скелета. По его кривым ногам я определил, что это, скорее всего, какое-нибудь вымершее животное, вроде мегатерия. Череп и верхние конечности валялись рядом в пыли; в одном месте, там, где сквозь крышу просачивалась дождевая вода, часть костей совершенно истлела. Далее, в этой же галерее, находился огромный скелет бронтозавра. Все это подтверждало мою гипотезу относительно музея.
Отойдя в сторону, я увидел, как мне показалось сначала, покосившиеся полки, но когда я смахнул густую пыль, покрывавшую их, обнаружил обыкновенные витрины. По всей вероятности, они были закрыты герметически, так как многие предметы в них превосходно сохранились.
Теперь мне стало ясно, что мы находились посреди развалин какого-то музея, вроде того, что теперь у нас в Саут-Кенсингтон [7] . Скорее всего, раньше тут было палеонтологическое отделение музея с великолепной коллекцией ископаемых.
7
Часть Лондона, где находится крупнейший естественноисторический музей.
Однако неизбежный процесс разрушения, задержанный на время и потерявший девяносто девять процентов своей силы вследствие уничтожения бактерий и грибков, все-таки, хотя и очень медленно, продолжал свою разрушительную работу.
Кое-где я заметил следы посещения этого музея человечками. Следы эти выражались в том, что многие редкие ископаемые были разломаны на куски или нанизаны гирляндами на тростник. В некоторых местах ящики были сдвинуты, и я решил, что это сделали морлоки.
Кругом стояла тишина. Толстый слой пыли заглушал наши шаги. Пока я с изумлением осматривался по сторонам, Уина забавлялась катанием морского ежа по наклонному стеклу витрины. Потом вдруг она подошла ко мне, тихонько взяла меня за руку и застыла на месте.