Машина зрения

Вирилио Поль

В самом деле, вспомним о трех основных типах оружия: оружие по предназначению, оружие по функции и оружие-отсутствие. Не предвещало ли последнее те ловушки и контрмеры, о которых мы только что говорили?

Если ядерное устрашение первого поколения повлекло за собой стремительное совершенствование систем вооружений (рост дальности, точности поражения цели, миниатюризация зарядов, гибкость в управлении и т. п.), то само это совершенствование косвенно обусловило развитие ловушек и всевозможных контрмер, с которым и связана возросшая важность быстрого распознавания целей: нужно различать уже не настоящие и ложные ракеты, но подлинные и мнимые показатели радаров, правдоподобные и неправдоподобные «изображения» — акустические,

оптические, термические и т. д.

Таким образом, вслед за эрой «генерализованной симуляции» боевых операций (наземных, морских или воздушных) мы полным ходом вступаем в эпоху интегральной диссимуляции, в эпоху войны образов и звуков, которая исподволь подменяет собою войну атомных вооружений.

Если латинский корень слова «секрет» означает «отодвигать», «держать в стороне», то сегодня это «отстранение» повинуется не столько мерам пространства, сколько расстоянию-времени. Вселять обманчивое представление о скорости, утаивать траекторию стало полезнее, чем держать в тайне направления развертывания вооружений (самолетов, ракет и т. п.), и этим объясняется возникновение новой дисциплины — траектографии.

Обмануть противника виртуальностью полета снаряда, заставить его поверить в его действительное присутствие теперь важнее, чем скрыть его реальное существование. Именно в этом направлении развивается новое поколение ракет STEALTH [77] , «прозрачных» вооружений, «незримых» носителей, распознать которые невозможно или почти невозможно.

Так мы вступаем в новую, третью эру в истории военной техники: после доисторического века оружия «по предназначению» и исторического века оружия «по функции» начинается постисторический век оружия-отсутствия и оружия-случая, незаметного оружия, действующего путем окончательного разлучения реального и образного. Это объективная ложь, не поддающийся идентификации виртуальный объект, который вполне может быть и традиционным вектором поражения, не распознаваемым вследствие своей формы, своего паразитарного кожуха; это боезаряды кинетической энергии, вся эффективность которых обеспечивается скоростью поражения; это вооружения, основанные на кинематической энергии, — электронные ловушки или «снаряды-образы», боеприпасы нового типа, роковым образом отвлекающие и разуверяющие противника; и наконец, это ожидаемые в скором времени радиовооружения, распространяющиеся со скоростью света.

77

Незримый (англ.). — Прим. пер.

Орудия разуверения, арсеналы диссимуляции значительно превосходят по своим возможностям средства устрашения, ибо последние действуют лишь благодаря информации, огласке разрушительного потенциала, тогда как неизвестная система вооружений лишена риска, связанного с устрашением противника-партнера стратегической игрой, для которой необходимо уведомление, обнародование своих возможностей (чему и служат военные выставки, где демонстрируются «спутники-шпионы», подкрепляющие равновесие угроз).

«Чтобы выразить в двух словах суть нынешней дискуссии о высокоточных боезарядах и об оружии массового поражения, — поясняет министр обороны США У. Дж. Перри, — можно сказать, что, если вы видите цель, вы можете ее уничтожить».

Это высказывание явственно свидетельствует о новой военно-политической ситуации и отчасти объясняет причины ведущегося разоружения. В самом деле, если видимое заведомо потеряно, то необходимо передать средства, которые прежде способствовали наращиванию сил, на нужды диссимуляции; разработка и совершенствование ловушек должны занять в военно-промышленном комплексе

преобладающее место, причем и само это место должно быть незаметным, в соответствии с чем охрана информации о «технологиях разуверения» во сто крат превосходит вчерашнюю военную тайну, что окутывала изобретение атомной бомбы.

Переворот в стратегии устрашения очевиден: в противоположность вооружениям, призванным быть действительно устрашающими, «незримые» боеприпасы функционируют в меру сокрытия их существования. Этот переворот вселяет тревожную неопределенность в стратегическое противостояние Востока и Запада, отметая сам принцип ядерного устрашения в пользу «стратегической оборонной инициативы», основанной не столько на развертывании в космосе новых вооружений, о котором говорил президент Рейган, сколько на принципе неопределенности, неподтвержденности релятивистской системы вооружения, действительность которой не более достоверна, чем видимость.

Все это помогает лучше понять возросшее значение «логистики восприятия» и тайны, которой она остается окутана [78] . Война изображений и звуков подменяет собою войну объектов и вещей, и чтобы выиграть в новой войне, достаточно всегда быть в поле зрения. Таков удел стремления видеть все, постоянно и всюду, этого стремления ко всеобщей иллюминации, научной версии Божьего ока, которое надежно исключает всякую неожиданность, случайность, несвоевременное вторжение.

78

См: Virilio P. Logistique de la perception // Guerre et cinéma I. Paris: Cahiers du cinéma, 1984.

Почти одновременно с промышленным изобретением «скорострельного», а затем и автоматического оружия состоялось изобретение скорострельной образности, первым воплощением которой стала фотограмма. Когда же радиосигнал оказался дополнен видеосигналом, осуществление этой воли к всевидению продолжила видеограмма, предоставившая возможность взаимного наблюдения в реальном времени днем и ночью. И наконец, последним звеном в этой стратегии стала машина зрения (перцептрон), которая автоматически, при помощи синтетического образа, распознает формы, причем уже не ограничиваясь контуром или силуэтом; как в зеркале повторив хронологию изобретения кинематографа, эру волшебного фонаря вскоре сменила эра видеокамеры и ее ближайшей последовательницы — цифровой голографии.

В связи с этим разгулом репрезентации философские вопросы правдоподобия и неправдоподобия оказались важнее проблемы истинного и ложного. Интерес переместился от вещи к ее изображению, а что еще важнее — от пространства ко времени, мгновению, — и строгая оппозиция «реальное или фигуральное?» уступила место более относительной — актуальное или виртуальное!

Хотя… хотя, быть может, мы имеем дело с возникновением гибрида, некоего слияния/смешения двух терминов, с парадоксальным зарождением двуполой реальности, уже не подвластной альтернативе добра и зла и описываемой в новых, критических категориях пространства и времени, их относительных измерений, как свидетельствует об этом ряд открытий в области квантовой неделимости и сверхпроводимости.

Взглянем на последние достижения «стратегии разуверения»: когда нынешние военные чиновники говорят об «электронной среде» и о необходимости новой метеорологии, призванной давать точное описание положения контрмер на территории противника, они автоматически признают изменение в самом понятии среды, а также в реальности событий, которые в этой среде происходят.

И без того свойственные атмосферным явлениям непредсказуемость и стремительная изменчивость удваиваются аналогичными характеристиками состояния электромагнитных волн — тех самых контрмер, что позволяют защитить территорию.