Маска Черного Тюльпана
Шрифт:
— Ага! — победоносно каркнула герцогиня. — Вон Доррингтон! До лимонов он так и не добрался. Кто та развязная деваха, с которой он разговаривает?
Глава шестая
Оршад: 1) сироп с ароматом миндаля, обычно подаваемый на вечерних приемах; 2) смертельный, быстродействующий яд.
Примечание. Оба практически неотличимы друг от друга.
Майлз направился в сторону закусок, стараясь максимально увеличить расстояние между собой и вдовствующей герцогиней Доувдейлской. И прыткой собачонкой вдовствующей герцогини Доувдейлской. Отношения Майлза с этой собакой складывались неудачно… во всяком случае, неудачно для Майлза.
Он как раз оглянулся, желая убедиться, что это адское животное не учуяло его (оно могло передвигаться удивительно быстро, если хотело, и особенно хотело, когда в непосредственной близости оказывался Майлз), когда услышал гортанный вскрик и почувствовал, как что-то теплое потекло сбоку по ноге. Майлз повернулся, ожидая увидеть еще одну дебютантку в платье пастельных тонов.
Вместо этого перед ним стояло знойное видение в черном. Темные волосы женщины были просто собраны на макушке и ниспадали длинными волнистыми локонами, касаясь края выреза, глубокого, как у всех платьев, которые носят в Париже. Поразительная прическа подчеркивала тонкую лепку лица, которая у дам постарше обычно называется элегантной, — с высокими скулами и заостренным подбородком. Но стоявшая перед Майлзом женщина была отнюдь не старой. На фоне эбеновой черноты локонов ее кожа казалась белой, как лепестки орхидеи, но бледность эта была признаком тщательно ухоженной кожи, а не болезни или возраста, а губы ее, настолько красные, что могли быть и накрашены, изгибались в манящей улыбке.
По сравнению с милыми девушками в розовых и белых нарядах, первый сезон выезжающими в свет, она представлялась экзотичным тюльпаном в поле первоцветов, поразительный этюд света и тени в противоположность целой стене, увешанной акварелями.
— Простите, — произнес тот же хрипловатый голос, когда Майлз непроизвольно дернулся: жидкость добралась до кожи, туфли чавкали в липкой луже оршада.
— Все в порядке. — Майлз почувствовал, как хлюпает оршад и в туфлях. — Я не смотрел, куда иду.
— Но ваши брюки…
— Это не важно, — сказал Майлз и галантно добавил: — Могу я принести вам другой бокал?
Женщина улыбнулась. Ее неспешная улыбка началась в уголках губ, добралась до скул, но так и не достигла глаз.
— Я не очень-то огорчена, избавившись от этого напитка. Предпочитаю освежаться чем-нибудь… покрепче.
Взгляд, брошенный на плечи Майлза, предполагал, что она имела в виду не только напитки.
— Тогда вы не туда пришли, — откровенно ответил Майлз.
В конце концов, «Олмак» известен слабыми напитками и еще менее сластолюбивым обществом. Разве что кто-то сходил с ума по леди Джерси,
Ресницы, такие же темные, как волосы, опустились, прикрывая бездонные глаза.
— Периодически случаются исключения из общего правила.
— Зависит от того, — протянул Майлз, — насколько человек захочет эти правила нарушить.
— Пока не перейдет границу.
Последний звук деликатно повис в воздухе. Майлз одарил даму своим самым разудалым взглядом.
— Разбивая сердце девушки?
Она легонько провела пальцем с длинным ногтем по краю своего веера.
— Или решимость мужчины.
В другом конце комнаты Генриетта выхватила у герцогини лорнет и стала вглядываться в толпу. Там совершенно определенно стоял Майлз… она безошибочно различала его светлые волосы. Ни у кого другого прическа не могла так растрепаться в бальном зале с совершенно неподвижным воздухом. И он, вне всякого сомнения, разговаривал.
С женщиной.
Генриетта опустила лорнет, осмотрела, дабы убедиться в его исправности, а затем предприняла новую попытку. Женщина стояла на прежнем месте.
Генриетта справедливо удивилась. За время ее многочисленных выездов в свет в сопровождении Майлза выработалась удобная схема поведения. Майлз появляется так поздно, как только позволяют приличия; они устраивают небольшую словесную пикировку; Майлз приносит ей лимонад, а при соответствующем настроении и Пенелопе и Шарлотте, а затем, вместе с остальными утомленными братьями и мужьями, удаляется в карточный салон. Периодически он появляется — убедиться, что все в порядке, принести еще лимонада и потанцевать, если какой-то из танцев в бальной книжечке Генриетты остался свободным, но прочее время он неизменно проводит в мужском святилище карточного салона.
И со всей определенностью не разговаривает с дебютантками.
Правда, женщина в черном — Генриетта прищурилась в лорнет, сожалея, что это не театральный бинокль, — не слишком походила на дебютантку. Прежде всего дебютантки не носили черного. И вырезы платьев у них но большей части бывали поскромнее, чем тот, которым щеголяла собеседница Майлза. Силы небесные, да есть ли у этого платья корсет?
Генриетта подавила необъяснимый приступ откровенной неприязни. Разумеется, никакой неприязни к этой женщине она не испытывала. Да и с чего бы? Она с ней даже еще не знакома.
Но у нее вид, вызывающий неприязнь.
— Кто она? — спросила Генриетта.
Пен фыркнула неподобающим для леди образом.
— Охотница за мужем, без сомнения.
— А мы разве нет? — рассеянно возразила Генриетта, когда женщина положила руку в черной перчатке на локоть Майлза. Тот, похоже, не делал попыток избавиться от этого наслоения.
— Это к делу не относится, — изрекла Пенелопа.
— Я бы предпочла, чтобы мой будущий муж охотился за мной, — вздохнула Шарлотта.